Пути анализа информационных взаимодействий

Проблема информации в обществе — это один из аспектов соотношения материи и сознания, точнее говоря, соотношения общественного бытия и общественного сознания. В этом соотношении обычно выделяют гносеологическую и социологическую составляющие, которые нельзя рассматривать иначе, как две стороны единого целого, которое может проявляться и как процесс познания, и как процесс социальной жизни, и соответственно как виды деятельности. Однако взаимосвязь и взаимообусловленность этих сторон такова, что невозможно понять и найти решение проблем познания, не учитывая его социальной обусловленности, так же как невозможно понять закономерности общественной жизни, не считаясь с тем, каким образом человек познает эту социальную реальность.

«Над всем нашим теоретическим мышлением, — пишет Ф. Энгельс, — господствует с абсолютной силой тот факт, что наше субъективное мышление и объективный мир подчинены одним и тем же законам и что поэтому они и не могут противоречить друг другу в своих результатах, а должны согласоваться между собой». Указав на доказательство этой предпосылки метафизическим материализмом XVIII в. со стороны содержания и на то, что «только новейшая идеалистическая, но вместе с тем и диалектическая философия — в особенности Гегель — исследовала эту предпосылку также и со стороны формы», Ф. Энгельс подводит итог: «…эта философия доказала нa множестве примеров, взятых из самых разнообразий областей, аналогию между процессами мышления и процессами природы и истории — и обратно…».

Выделим существенное для нашего дальнейшего обсуждения отношение между историей и мышлением, позволяющее видеть в совершенствовании форм мыслительной деятельности движение, во многом аналогичное историческому процессу. Ho определяющим для истории является материальное производство. Следовательно, мышление должно быть прежде всего аналогом производственных процессов, воспроизводить эти процессы в иной форме, хотя этим его функции не ограничиваются.

Исследуя фундамент общественной жизни — процесс материального производства, классики марксизма немало внимания уделили также и проблемам духовной жизни общества, показав как неизбежную закономерную зависимость этой сферы от процесса материального производства, так и относительную самостоятельность общественного сознания, наличие внутренних закономерностей его развития. Эти положения конкретизируются в трудах советских и зарубежных философов-марксистов, разрабатывающих вопросы специфики уровней и форм общественного сознания, социальной обусловленности познания, взаимодействия материальных и духовных факторов развития общества и другие проблемы, раскрывающие соотношение общественного бытия и общественного сознания.

Общеизвестно, что материальное производство удовлетворяет материальные же потребности человека, является основой существования общества. В генетическом плане материальное производство возникает как первый шаг, средство и условие становления общества. Особое значение при этом имеет производство средств производства, прежде всего орудий труда. Процесс материального производства на первоначальных этапах развития общества поглощает и подчиняет себе все другие стороны человеческой жизнедеятельности, или, лучше сказать, вся жизнедеятельность первобытного человеческого коллектива, включая производство и воспроизводство самого человека, а также условия и средства его существования, еще не отделена от непосредственного процесса материального производства. На этом этапе «производство идей, представлений, сознания… непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей…». Происходящее затем, уже в классовом обществе, отделение умственного труда от физического кладет начало той относительной самостоятельности, которая характеризует общественное сознание всех последующих эпох, кладет также начало теоретическому мышлению.

Выделение духовного производства из материального происходило таким образом, что оно неизбежно сохранило его основные структурные элементы и связи между ними. Прежде всего это относится к компонентам процесса труда. «Простые моменты процесса труда, — пишет К. Маркс, — следующие: целесообразная деятельность, или самый труд, предмет труда и средства труда». Далее К. Маркс указывает, что «земля… существует… как всеобщий предмет человеческого труда», имея в виду все то, что дано природой, и добавляет: «…если сам предмет труда уже был, так сказать, профильтрован предшествующим трудом, то мы называем его сырым материалом…». «Средство труда есть вещь или комплекс вещей, которые человек помещает между собой и предметом труда и которые служат для него в качестве проводника его воздействий на этот предмет».

Указав затем на то, что «в более широком смысле к средствам процесса труда относятся все материальные условия, необходимые вообще для того, чтобы процесс мог совершаться», К. Маркс заканчивает это описание «простых моментов процесса труда» характеристикой продукта. «Итак, — пишет К. Маркс, — в процессе труда деятельность человека при помощи средства труда вызывает заранее намеченное изменение предмета труда… Продукт процесса труда есть потребительная стоимость, вещество природы, приспособленное к человеческим потребностям посредством изменения формы… Труд овеществлен в предмете, а предмет обработан. То, что на стороне рабочего проявлялось в форме деятельности [Unruhe], теперь на стороне продукта выступает в форме покоящегося свойства [ruhende Eigenschaft] в форме бытия».

Обработанный предмет труда, продукт несет в себе не только свойства, благодаря которым удовлетворяются индивидуальные или производственные потребности, но и те общественные отношения, при которых он был создан. В определенном смысле можно сказать, что в продукте труда заключена информация о его естественных (потребительная стоимость) и общественных (стоимость) свойствах, благодаря которым он и реализует эти две функции — быть предметом потребления и опредмеченным общественным отношением.

Охарактеризовав процесс труда, К. Маркс подчеркивает, что описанные им особенности присущи любому труду в любую эпоху: «Процесс труда, как мы изобразили его в простых и абстрактных его моментах, есть целесообразная деятельность для созидания потребительных стоимостей, присвоение данного природой для человеческих потребностей, всеобщее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное естественное условие человеческой жизни, и потому он не зависим от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ всем ее общественным формам».

Опираясь на приведенные положения, вернемся к отмеченной Ф. Энгельсом аналогии «между процессами мышления и процессами природы и истории». Сопоставляя выделенные элементы процесса труда с соответствующими элементами процесса познания, мы получаем возможность конкретизировать эту аналогию.

Предмет труда — объект познания. Все, что может быть предметом труда, т. е. все объективно существующие вещи, явления, процессы, доступные для воздействия на них с помощью любых технических средств, естественно, могут быть и бывают обычно объектом познания. Фактически все, что доступно чувствам и разуму человека, выступает объектом познания, будь то пульсар в отдаленной галактике, или генетический код живого существа, или строение атома, или процессы, протекающие в психике человека, или строение черепа неандертальца, или система образов художественного произведения.

Как же подходить к явлениям психики, к таким объектам, как литературные образы, к так называемым идеальным объектам теории (абсолютно черное тело, идеально упругий газ, математические построения, логические исчисления и т. п.)? Можем ли мы считать указанные феномены объектом познания? О чем получаем мы знание, исследуя систему образов литературного произведения, — о героях или их прототипах, о субъективном содержании сознания писателя или исторической эпохе? Такие же вопросы можно поставить и относительно ученого и его теории, художника и его полотен и т. п. Ответ на них затрагивает коренные вопросы теории отражения и может быть дан (в пределах проблематики данной работы) лишь после анализа других компонентов процесса познания.

Средства труда — средства познания. «Употребление и создание средств труда, — писал К. Маркс, — хотя и свойственны в зародышевой форме некоторым видам животных, составляют специфически характерную черту человеческого процесса труда…» и, добавим, человеческого познания. В качестве средств познания могут применяться те же самые средства, которые используются в трудовом процессе. Так, рентгеновский аппарат или источник гамма-лучей может применяться для облучения семян или овощей, с тем чтобы увеличить всхожесть или сроки хранения овощей и т. п. Ho тот же аппарат может использоваться для исследования структуры непрозрачных тел, например живого организма. Штамповочный пресс, установленный в цехе, производит какие-либо детали, из которых затем (вместе с другими деталями) собираются машины. Ho этот же пресс может быть установлен в лаборатории. Он может штамповать те же самые детали, однако цель этих операций будет иная — скажем, изучить, как ведут себя матрица и пуансон в этом процессе, какие с ними происходят изменения, с какой скоростью и т. д. В этом случае мы имеем дело не с производством деталей, а с выяснением закономерностей старения металла, зависимости этого процесса от режима работы, материала и других условий. Здесь мы имеем дело с познанием.

Такие ситуации, хотя и довольно часто встречаются, особенно в прикладных исследованиях, все же не являются типичными для научного познания. Чаще всего наука имеет дело со средствами познания, специально разработанными для этой цели. Это такие же по принципам устройства и действия машины, установки, оборудование, какие применяются в материальном производстве, только специально приспособленные для целей познания.

Вместе с тем, как бы ни была совершенна техника, используемая в исследовании, результаты зависят не только от нее. Любое научное исследование и процесс познания вообще приводят к новому знанию только в том случае, если нам удается зафиксировать в определенном языке, в определенной знаковой форме его ход и результаты. Точнее говоря, сам процесс познания как раз и совершается с помощью средств объективации мысли — разнообразных знаковых систем — речи (устной и особенно широко используемой письменной), языка математики, графических средств — схем, чертежей, графиков и т. д.

На это можно возразить, что идеи, мысли, гипотезы, теории рождаются в голове индивида и не связаны с наличием или отсутствием в этот момент средств фиксации мысли и с оперированием предметами-знаками. Ho ведь появление самой простой мысли необходимо предполагает наличие общества, и не просто существование общества как такового, а включенность данного субъекта в общество. Эта включенность проявляется в том, что субъект познания «запрограммирован» усвоенными им сознательно (и бессознательно) представлениями о мире и способами деятельности, навыками и нормами, хранящимися в социальной памяти. Она проявляется, в частности, в, использовании знаковых систем, без которых никакая мысль не может принадлежать обществу. Ho она не может стать и принадлежащей индивиду, если она не сформулирована, не выражена в знаках. А такое выражение практически возникает лишь в общении. При этом колоссальную роль играют средства общения. Мысль с помощью этих средств (письма, книгопечатания, рисунка, звукозаписи и т. д.) опредмечивается, объективируется, «отделяется» от породившего ее человека. Ho эти же средства дают возможность людям, в том числе и самому строящему мысль человеку, овладеть ею.

«О наших мыслях, — замечает Гегель, — мы знаем только тогда, когда имеем определенные, действительные мысли, когда мы даем им форму предметности, различенности от нашего внутреннего существа, следовательно, форму внешности, и притом такой внешности, которая в то же время носит на себе печать высшего внутреннего. Таким внутренним внешним является единственно только членораздельный звук, слово».

Это овладение своим собственным мышлением предполагает опредмечивание сущностных сил человека и последующее распредмечивание. Процесс такого постоянного перехода от субъективного бытия мысли к предметному ее воплощению и от предметного вновь к субъективному, но уже на более высоком качественном уровне — это и есть процесс мышления. В таких формах протекает он как общественный процесс, и в этих формах, ибо других не существует, мыслительная деятельность реализуется индивидом постольку, поскольку он участвует в этом общественном процессе. В. А. Лекторский пишет: «…внешняя деятельность в виде оперирования теми или иными предметами, значками, схемами и т. д. — это не просто одно из средств объективации «подлинной» деятельности мышления, совершающейся «в уме», а ее настоящая основа и исходный пункт формирования».

Машины, приборы, аппараты работают в соответствии с законами природы, с учетом которых они построены. Знаковые системы могут функционировать лишь в том случае, если известны правила оперирования ими, которые позволяют включить их в человеческую коммуникацию. К этому надо добавить способы преобразования и перестройки знания — формально-логические и математические методы, категориальный аппарат отдельных наук и научного познания в целом.

Продукт труда — результат процесса познания. «Процесс, — писал К. Маркс о труде в сфере материального производства, — угасает в продукте». Точно так же и процесс познания находит свое завершение в знании. Знание как социальная реальность может существовать лишь и объективной, общезначимой форме, в виде текстов (буквенных, цифровых и т. д.) и разного рода изображений. Знаковые системы, являясь универсальным средством познания, в то же время служат и средством фиксации информации, полученной в этом процессе.

В этом звене процесс познания существенно отличается от труда в сфере материального производства. Продукт последнего всегда есть вещь, обладающая определенными свойствами, на создание которых и был нацелен сам процесс. Информация, полученная в результате процесса познания, никакими «вещными» свойствами не обладает, хотя фиксируется всегда в предметной форме. Между прочим, это отсутствие у информации «вещных» свойств обусловливает совершенно иной по сравнению с продуктом груда в сфере материального производства характер ее потребления. Вещь-продукт в процессе потребления исчезает, разрушается, прекращает свое существование как отдельный предмет. Потребление информации никак не отражается на ней самой. Она может быть потреблена вновь и вновь практически без каких-либо ограничений.

Вернемся теперь к вопросам, поставленным при обсуждении объекта познания, относительно разного рода идеальных построений. Учитывая выявленные особенности средств познания, можно сказать, что как идеальные объекты теории, так и литературные образы сами по себе не являются объектами познания, хотя могут замещать их на определенных этапах исследования. Они служат средством познания и освоения действительности.

Несмотря на известные (и неизбежные) ограничения, представление об аналогии между процессом материального производства и процессом познания, опирающееся на их генетическую связь и общность как видов универсальной деятельности, позволяет выявить фундаментальные особенности познающего мышления и неразрывно связанных с ним информационных процессов в обществе, приблизиться к пониманию имеющихся в сознании (и психике человека вообще) глубинных инвариантов внешней предметной деятельности.