Изображение и речь как средства закрепления социально значимой информации

Уяснение роли устной речи и изобразительной деятельности человека в становлении и развитии общества делает необходимым воспроизведение основных моментов их происхождения. Такая задача требует обращения к результатам, добытым археологией, этнографией, антропологией, лингвистикой и другими науками, исследующими процесс становления общества и человека. Каковы же эти результаты?

Ю.И. Ефимов, анализируя методологическую ситуацию в исследованиях этапов становления человека и общества, пишет: «Приходится, однако, констатировать, что антропогенетические теории в их современном облике пока еще по большей части сохраняют уровень описательной, феноменологической методологии, лишь время от времени переоснащаясь за счет новых данных, поставляемых антропологией, археологией, физиологией высшей нервной деятельности и другими специальными дисциплинами. Логика эмпиризма как вообще в современном человекознании, так и в науке о происхождении человека и общества оказалась еще далеко не изжитой. Известно, что исходным методологическим приемом эмпиризма является расчленение объекта, фиксация в познании уже сложившейся структуры, отвлечение от генезиса предмета, описание его поверхностных и внешних связей. В результате всего этого предмет отражается односторонне, абстрактно».

Хотя господство эмпирической методологии в этой сфере научных исследований в действительности не выглядит столь подавляющим, все-таки известные основания для подобной оценки существуют. Большую роль здесь играют, по-видимому, ограниченное количество фактического материала, в силу чего он приобретает самодовлеющее значение, чрезвычайная трудность его интерпретации, необходимость экстраполировать полученные при анализе весьма ограниченного числа фактов выводы на десятки и сотни тысяч лет. Последнее осложняется большим числом и многообразием возможных линий и вариантов развития, существенно превышающим таковое для систем органической и тем более неорганической природы. К тому же в истории, скажем в археологии, осталось, наверное, гораздо больше неверных выводов, неоправдавшихся гипотез, сомнительных интерпретаций (и даже подделок), чем в других науках.

Все это неизбежно вызывает повышенную (и часто оправданную) требовательность к «чистоте» фактического материала, известное недоверие к обобщениям и гипотемам, стремление «держаться фактов». Ho, как хорошо известно, сами по себе факты немы, пока они не освещены светом теории или ее прообраза — гипотезы. Современный период в исследованиях аитропосоциогенеза характерен поисками широких обобщающих концепций.

Обращение к материалам, включенным в орбиту исследований археологов, антропологов, лингвистов, искусствоведов, ни в коей мере не следует рассматривать как попытку анализа и какого-то нового решения интересующих их проблем (например, о временных границах стадий развития речи или хронологии отдельных видов изображений и т. п.). Задача наша принципиально иная: опираясь на известные факты, проанализировать гносеологическую природу указанных явлений, их роль в развитии общения и познания. Обсуждение, таким образом, ведется в рамках философской проблематики, а отнюдь не археологической или, скажем, искусствоведческой.

В интересующей нас проблеме соотношения устной речи, изображения и других средств коммуникации в период формирования Homo sapiens можно отметить целый ряд научных построений, охватывающих отдельные стороны сложного комплекса социальных и биологических связей, специфичных для этого периода. Имеются обстоятельные исследования, посвященные происхождению и формированию устной речи. В работах В.В. Бунака, А.А. Леонтьева, Б.Ф. Поршнева, А.Г. Спиркина, Ф. Кликса и ряда других авторов рассматривается возникновение членораздельной речи из звуковой сигнализации предков человека, роль речи в общении и становлении сознания, соотношение языка и мышления и другие проблемы.

Имеются также исследования палеолитической живописи, различных скульптурных и графических изображении, широко распространенных в первобытных человеческих коллективах. Эти проблемы обсуждаются, в частности, в работах советских исследователей З.А. Абрамовой, О.Н. Бадера, Г.П. Григорьева, А.С. Гущина, П.П. Ефименко, С.Н. Замятнииа, В.В. Иванова, С.В. Иванова, В.Р. Кабо, В.Е. Ларичева, Ю.К. Лекомдева, А.П. Окладиикова, Я.Я. Рогинского, Д.М. Сегала, А.Д. Столяра, В.Н. Топорова, А.А. Формозова и других. Из зарубежных исследователей можно назвать Ф. Боаса, А. Брейля, А. Валлона, А. Леруа-Гурана, А. Лота.

В некоторых работах специально исследуется роль изобразительных средств в формировании сознания.

Когда говорят о фундаментальной роли языка в становлении и функционировании общества и сознания человека, обычно имеют в виду этнический (национальный) язык прежде всего в форме звуковой речи.

He выходя за привычные для многих буржуазных философов рамки, исключающие из анализа практически преобразующую деятельность человека, американская исследовательница С.К. Лангер пишет: «Ни более высокая чувствительность, ни более долговременная память, ни даже быстрота психических ассоциаций не могли поставить человека так высоко над другими животными, что он стал воспринимать их как обитателей низшего мира, — нет, это была сила символов — сила речи, которая сделала его господином Земли».

Проблема происхождения звуковой речи и ее связи с развитием мышления, пожалуй, наиболее обстоятельно в советской литературе разработана в трудах известного советского ученого В. В. Бунака. Практически все авторы, касающиеся этой проблемы, ссылаются на его гипотезу подчеркивая при этом, что она опирается на конкретный археологический и палеоантропологический материал. Тем больший интерес представляют положения общетеоретического, философского характера, из которых она исходит.

Формулируя исходные положения, В.В. Бунак выделяет три типа умственной деятельности. «Первый, найменее сложный тип — «конкретные представления». Предметы и явления получают отражение в уме в виде одного доминирующего представления и немногих, с ним связанных. Доминирующим становится наиболее существенный элемент в данной ситуации, например в конкретном представлении о речном потоке — представление об утолении жажды или нахождении съедобного моллюска…

Второй тип — «комплексы неразрывно связанных представлений». В одном умственном акте сочетаются представления A1, B1, Cl… образующие неразрывную цепь, в которой элемент A1 не может быть заменен сходным элементом A2. Например, комплексное представление «камень» включает представления об определенных свойствах куска горной породы — его величине, форме, цвете, твердости, но не включает представления о других возможных свойствах, например, не круглой, а угловатой форме… Мы, — отмечает Бунак, — воспользуемся для обозначения умственной деятельности второго типа термином «общие представления»…

Третий тип — «понятия». Понятия определяют как обобщенное представление о классе предметов или действий или как представление о существенных свойствах определенного класса явлений…».

Затем выделяются две стадии развития специфически человеческого интеллекта — стадия «слитных понятий» и стадия «расчлененных, но связанных понятий, или… синтагмов». В свою очередь первая стадия подразделяется на три фазы: «зачаточные понятия… малодетализованные представления с преобладанием эргативного элемента»; ««диффузные понятия»… с более дифференцированными представлениями о форме, размерах предметов» и «детализованные понятия».

Как видно из этого краткого изложения, В.В. Бунак исходит из вполне определенного представления о характере мыслительных процессов и их дифференциации, которое формулируется на основе философских, психологических и логических концепций мыслительной деятельности и служит средством интерпретации фактического материала.

Отметим, что специфической чертой человеческого интеллекта, по мнению В.В. Бунака, оказываются связи формально-логического плана между разными типами понятий. Известно, однако, что формально-логические нормы охватывают лишь часть мыслительных процессов.

Особый интерес представляет выявление генезиса механизмов мыслительной деятельности. «Связь представлений, объединяемых в понятии, — пишет В.В. Бунак, — осуществляется посредством особых голосодвигательных возбуждений… Речевые движения не только объединяют разрозненные представления в одно целое, но и передают сообщение о полученном результате окружающим… Апробация индивидуально выявленных связей представлений и дальнейшее превращение их в устойчивое понятие происходит в результате обмена звуковыми сообщениями и закрепления за одним из них определенного значения. Таким образом, коммуникативная функция речевой деятельности нe только открывает путь для планомерной координации действий коллектива, но и дополняет первую — интегративную, обеспечивая устойчивость возникающих понятий».

«Голосодвигательные возбуждения», таким образом играют роль механизма формирования понятий, перво1 функцией речи признается «интегративная», т. е. объединение представлений в понятие в сознании индивида. Коммуникативная функция оказывается вторичной. Сформировавшееся в сознании индивида понятие с помощью речи передается другим и превращается в «устойчивое понятие» с закрепленным за ним определенным значением.

Говоря далее о стадиях развития речи и стадиях раз вития мышления, В.В. Бунак пишет: «Если стадия общих представлений соответствует стадии лалий (переходная предречевая стадия. — В. К.), то стадии слитных понятий равнозначны с периодом изолированных речений, за которым следовали стадии синтагматических слов и понятий. Парное сочетание слов переходило в тройное и более сложное. Связанные между собой слова становились предложениями, полными выражения мысли и ее логической структуры».

Достоинство этой концепции — стремление рассматривать взаимодействие мышления и речи в развитии, дифференцировать стадии и фазы этого развития, исследовать связи между строением мозга и гортани, мыслительной и речевой деятельностью. Нельзя, однако, не от метить тенденцию к преувеличению роли мыслительных и речевых действий индивида, что выдвигает на первый план индивидуальные психические процессы и оставляет в теш их социальную основу. Хотя трудовая деятельность становящегося человека рассматривается как основа развития речи и мышления, конкретный механизм их взаимодействия нуждается в дальнейшем исследовании.

Анализ имеющихся в литературе точек зрения показывает, что изобразительная деятельность в период становления человека в большинстве случаев рассматривалась лишь в рамках искусствоведческой проблематики (например, с точки зрения развития и смены стилей) и мало изучалась как автономное средство коммуникации и мышления. Таким средством, по мнению некоторых исследователей, являлась (и является сейчас) звуковая речь: «Язык возник, развился и укрепился как система устной коммуникации между людьми, как средство, дающее возможность говорить… Несмотря на колоссальное развитие письменности, язык и сегодня воспринимается нами как речь и должен в делом рассматриваться как акустическое средство общения».

Некоторые исследователи само наличие изображений трактуют как подтверждение существования речи. «Лишь овладев словом, люди открыли иные формы общения, использовав не только возможности человеческой гортани, по и многообразные искусственные средства сигнализации, вплоть до различных способов письма и изобразительного искусства». Ho появление письма уже предполагает развитую способность изображения, которая не зависит непосредственно от речи. Тем более это верно в отношении изображений предметов.

Подобная трактовка оставляет открытым вопрос о взаимодействии различных систем коммуникации. Археологи находят огромное количество изображений — на скалах, в пещерах, на керамике, оружии и т. д. Любое изображение само по себе есть средство общения, средство сохранения информации. В то же время пока нет и в обозримом будущем не предвидится возможности восстановить звуки, произносимые нашими предками тысячи лет назад. И даже после появления письменности невозможно восстановить звучащую речь.

По сути дела мы не знаем, как говорили древние греки или римляне и более близкие нам по времени люди, скажем XV—XVI и даже XIX веков, вплоть до появления звукозаписывающих аппаратов. Гипотезы о развитии средств коммуникации, познания и мышления, построенные на основе представления о доминирующей роли устной речи, не принимают во внимание непосредственно участвовавшие в процессе коммуникации изображения, служившие и служащие сейчас средствами познания и мышления.

При анализе взаимодействия и взаимообусловленности устной речи и мышления известную, а может быть, и решающую роль играет представление о некоей изначальной связи сознания и мышления человека с языком в форме устной речи. К такому представлению пришел, например, в результате детального исследования проблемы известный советский историк и философ Б.Ф. Поршнев, сформулировав его в следующих словах: «He речь — орудие мышления (эта иллюзия долго мешала понять фундаментальное значение речи), но мышление — плод речи. Все высшие психические функции человека не гетерогенны, но гомогенны: они все — ветви и плоды одного дерева, ствол и корень которого — речь».

Как известно, идея о производности мышления по отношению к речи развивалась известным советским психологом Л.С. Выготским. Правда, Выготский считал вполне вероятным существование «зрительной речи», подобной языку жестов глухонемых.

Можно высказать предположение, которое позволяет выявить существенные черты развития средств коммуникации в антропосоциогенезе и обусловленную этим развитием диалектику формирования мышления. В общей форме представление о предметности мышления, о его зависимости не только от материальной сферы жизни вообще, но и от тех материальных предметов — вещей, которые непосредственно связаны с мыслительными операциями, общепризнано. Ho его конкретизация требует выявления специфического характера этих связей.

В.И. Ленин писал, что одна из основных особенностей; диалектики — «раздвоение единого и познание противоречивых частей его…». Следовательно, наше познание будет успешным, если мы сумеем обнаружить, открыть такие противоположные стороны в изучаемом явлении, противоречивые отношения которых являются источником его движения и развития. Если под этим углом зрения посмотреть на проблему генезиса средств хранения и передачи информации в обществе, то будет разумным предположить, что их развитие происходило в рамках противоречивого взаимодействия двух систем коммуникации — звуковой и изобразительной. На разных этапах взаимодействия складывались неоднозначные ситуации. В одних случаях доминировала устная речь, в других — изображение. В процессе развития происходило не только взаимное отрицание, но и взаимное обогащение двух разных по своим функциональным и субстратным характеристикам типов знаковых систем.

Периодизация этапов такого взаимодействия, разумеется, может быть представлена здесь лишь в самых общих чертах. В первом и достаточно гипотетичном приближении можно выделить несколько важных узловых пунктов, наметить схематическую линию взаимодействия двух систем коммуникации в обществе. Такая периодизация отнюдь не претендует на полное совпадение с реальным процессом развития, особенно в плане точной хронологии.

В последние годы внимание исследователей, занимающихся проблемами возникновения систем коммуникации в обществе, вновь привлекает гипотеза о зрительно воспринимаемом языке жестов как исторически первичном звене этих систем. Поэтому можно предположить на первых этапах сосуществование двух находящихся на примитивном уровне систем — языка жестов и унаследованной от животных предков звуковой сигнализации. Нa этом этапе (продолжительном в историческом плане) две названные системы (и два способа) коммуникации развивались параллельно.

Решающее влияние на совершенствование средств коммуникации оказывала трудовая деятельность. Особую роль при этом играли орудия труда. Помимо своей непосредственной функции они служили также средством сохранения и передачи социально важной информации о технологических параметрах производственного процесса. Такую информационную функцию имеют не только орудия труда, но вообще все предметы, подвергнутые обработке, — жилье, одежда, посуда и т. д.

По мере усложнения производственной деятельности происходило совершенствование этих систем. Зрительно воспринимаемые жесты подготовили почву для перехода к изображению (рисунку, скульптуре) объектов внешнего мира, звуковые средства развивались в направлении к членораздельной речи. Это развитие, конечно, нельзя представлять в виде плавной эволюции.

У нас нет прямых данных о характере взаимодействия средств общения в начальный период становления человеческого общества. Если обратиться к эпохе появления Homo sapiens и последующим этапам, то первые данные, на которые можно опереться, относятся к началу верхнего палеолита, когда стала быстро прогрессировать изобразительная деятельность. Это определенно говорит о доминировании в ту эпоху изобразительных средств коммуникации, в частности палеолитической живописи (а также скульптуры, особенно малых форм, различных знаков, обозначающих, по мнению некоторых исследователей, числа, орнамента и т. п.). Палеолитическая живопись достигла своего наивысшего расцвета 10—12 тысяч лет назад.

Начало следующего этапа характеризуется резким исчезновением, распадом палеолитической живописи, на смену которой через какой-то промежуток времени пришли примитивные схематизированные изображения. Можно предположить, что это было началом периода доминирования устной речи, связанного с новой перестройкой материального производства и социальных отношений первобытной общины. Возможно, именно тогда появилась по-настоящему членораздельная речь и начали формироваться понятия. На этот период прямые данные есть лишь об одной системе коммуникации — изобразительной, восстановить же характер речевого общения можно лишь по косвенным данным.

Разрешение противоречия между возросшими потребностями общения и имеющимися средствами хранения и передачи информации произошло путем синтеза устной речи и изображения — появились изображения, передающие не предметный мир, а речь. Сначала идеография, возникшая из пиктографии, затем слоговое и, наконец, алфавитно-звуковое письмо позволили передавать содержание речевых комплексов — изображать звуки речи. Такое взаимодействие устной речи и изображения привело к быстрому прогрессу языка.

Эти тенденции продолжали развиваться и привели в конце концов к появлению школы как специализированного института, обеспечивающего обучение письму (и счету), и затем, в более позднее время, книгопечатания, оказавшего колоссальное воздействие на все стороны жизни общества.