Харитон, Юлий Борисович

Юлий Борисович Харитон (14 [27] февраля 1904, Санкт-Петербург — 18 декабря 1996, Саров) — советский и российский физик-теоретик и физикохимик, д.ф.-м.н., академик АН СССР и РАН.

Один из руководителей советского проекта атомной бомбы. Лауреат Ленинской (1956) и трёх Сталинских премий (1949, 1951, 1953). Трижды Герой Социалистического Труда (1949, 1951, 1954).

Происхождение

Отец, Борис Осипович Харитон, был известным журналистом, ответственным редактором органа Конституционно-демократической партии газеты «Речь». Выслан из СССР в 1922 году, жил в Риге, после присоединения Латвии к СССР в 1940 году осуждён на 7 лет ИТЛ и умер двумя годами позже в лагере.

Дед, Иосиф Давидович Харитон, был купцом второй гильдии в Феодосии; сестра отца, Этля (Адель) Иосифовна Харитон, была замужем за историком Юлием Исидоровичем Гессеном (их сын — журналист и сценарист Даниил Юльевич Гессен). Двоюродный брат (сын другой сестры отца) — журналист и корреспондент «Известий» Давид Ефремович Южин (наст. фамилия — Рахмилович; 1892—1939).

Мать, Мирра Яковлевна Буровская (во втором браке Эйтингон; 1877—1947), была актрисой (сценический псевдоним — Мирра Биренс), в 1908—1910 годах играла во МХАТе.

Родители развелись в 1907 году, когда Ю. Б. Харитон был ребёнком. Его мать в 1912 году вторично вышла замуж за психоаналитика Марка Ефимовича Эйтингона и уехала в Германию, а оттуда, в 1933 году, — в Палестину. Борис Осипович воспитывал сына сам.

Биография

Ранние годы

Юлий Борисович Харитон родился в Петербурге 14 (27) февраля 1904 года в еврейской семье.

С 13 лет Юлий Харитон одновременно с учёбой в реальном училище работал — письмоводителем, учеником механика, монтером.

С 1920 по 1925 год — студент электромеханического факультета Политехнического института, с весны 1921 — физико-механического.

Начало научно-исследовательской работы

В 1921 году начал научно-исследовательскую работу в Физико-техническом институте под руководством Н. Н. Семёнова.

В 1926—1928 годах стажировался в Кавендишской лаборатории (Кэмбридж, Англия). Под руководством Эрнеста Резерфорда и Джеймса Чедвика получил степень доктора наук (D.Sc., Doctor of Science), тема диссертации: «О счёте сцинтилляций, производимых альфа-частицами». По возвращении из командировки, вместе с Г. М. Франком занимался вопросами митогенетического излучения; в дальнейшем вернулся к химической кинетике — вопросам теории взрывчатых веществ.

С 1931 по 1946 год был руководителем лаборатории взрывчатых веществ в Институте химической физики; проводил научные работы по детонации, теории горения и динамике взрыва. По совместительству читал общий курс физики в Ленинградском индустриальном институте и редактировал журнал «Экспериментальной и теоретической физики».

С 1935 года — доктор физико-математических наук по совокупности работ.

В ядерном проекте

В 1939—1941 годах Юлий Харитон и Яков Зельдович впервые осуществили расчёт цепной реакции деления урана. С началом войны работы по ядерной бомбе были приостановлены, так как лаборатория Харитона была загружена работой по обычному вооружению. В разгар войны один из первооткрывателей спонтанного деления тяжёлых ядер Г. Н. Флёров послал письмо Сталину, настаивая безотлагательно начать работы по конструированию и производству атомной бомбы.

11 февраля 1943 года Государственный комитет обороны СССР выпустил распоряжение № 2872сс «О мерах по успешному развитию работы по урану», и 12 апреля вице-президентом АН СССР академиком А. А. Байковым было подписано распоряжение № 121 о создании Лаборатории № 2 АН СССР, основной задачей которой являлось создание ядерного оружия. Распоряжением по Академии наук СССР № 122 от 10 марта 1943 г. начальником лаборатории был назначен И. В. Курчатов, за все технические и организационные работы, связанные с проектом, отвечал заместитель председателя правительства СССР М. Г. Первухин.

Первоначально учёные собирались в одном из пустующих зданий в центре Москвы, возле Полянки, в Пыжёвском переулке (ныне Почвенный институт имени Докучаева), где облюбовали аудиторию с большой доской и обсуждали научные проблемы. Когда Игорь Васильевич Курчатов предложил Харитону возглавить работы по созданию ядерного заряда и будущий институт, который вырос из инициативной группы, Юлий Борисович отказался, поскольку не считал себя хорошим организатором. Он договорился с Берией, что будет главным конструктором, а на должность директора предложил Павла Михайловича Зернова, заместителя наркома танковой промышленности, с которым у него был хороший рабочий контакт.

Активные работы по бомбе начались только в 1945 году. Тогда же разведка доставила с Запада схему бомбы; по воспоминаниям Ю. Б. Харитона — от Фукса.

Участвовал в атомном проекте с 1945 года, распоряжением Государственного комитета обороны СССР от 20 августа 1945 года № 9887сс/ов «О специальном комитете [по использованию атомной энергии] при ГКО» был включён в состав Технического совета Специального комитета. Ему в составе группы учёных (А. И. Алиханов (председатель), Л. Д. Ландау, А. Б. Мигдал, С. А. Рейнберг, М. А. Садовский, С. С. Васильев и А. П. Закощиков) на заседании 30 ноября 1945 года было поручено проанализировать все имеющиеся материалы о последствиях применения атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки и определить эффективность фактора взрывной волны, фактора теплового и фактора радиоактивного излучения.

С 1946 года Харитон — главный конструктор и научный руководитель КБ-11 (Арзамас-16) в Сарове при Лаборатории № 2 АН СССР. К работе над реализацией ядерно-оружейной программы под его руководством были привлечены лучшие физики СССР. В обстановке строжайшей секретности в Сарове велись работы, завершившиеся испытанием первых советских атомной (29 августа 1949) и водородной (12 августа 1953) бомб.

На первом этапе стояла задача вопроизвести американское устройство, к секретам которого были допущены только четыре учёных: Алиханов, Курчатов, Кикоин и Харитон. «Когда эта цель была достигнута, на первый план вышла новая задача — показать американцам, что мы и сами в состоянии придумать свою бомбу, которая была бы не хуже их бомбы, была бы более совершенной в научно-техническом плане и более мощной», — рассказывал Юлий Борисович.

В последующие годы Харитон работал над сокращением веса ядерных зарядов, увеличением их мощности и повышением надёжности, поскольку уже в 1937 году опубликовал в ЖЭТФ статью о центрифугальном разделении изотопов, получив данные, что U235 более нейтроноактивен, чем U238. «Были мысли о том, что их можно смешать в какой-то пропорции и усилить реакцию. Если U235 окажется подходящим, то придется начать разделять изотопы и можно сделать пушечное устройство более мощным. Люди работали и думали о непрерывном обжатии долго, но, когда появилась схема, присланная Фуксом, мы переключились целиком на американский вариант. Но поскольку задел в другом направлении был сделан, то в 1951 году мы смогли создать вдвое более мощное, легкое и эффективное плутониевое устройство», — вспоминал академик. В создании атомной и водородной бомбы огромную роль сыграл руководитель Специального комитета Л. П. Берия: «Фантастически сложная фигура, страшный, но очень умный человек. Он нам сильно помогал в том отношении, что наши нужды старался понять и, пользуясь своей почти неограниченной властью, помогал без затруднений решать практические вопросы. Когда Берия взял в свои руки руководство, то с ним приходилось и встречаться, и говорить часто». Ю.Б. Харитон, по воспоминаниям своего внука А.Ю. Семенова, говорил, что Берия был самым страшным человеком, с которым ему приходилось встречаться в жизни.

С 1946 года — член-корреспондент, с 1953 года — академик Академии наук СССР.

Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве (9-й участок).

Общественная деятельность

В 1955 году подписал «Письмо трёхсот». Член КПСС с 1956 года.

Депутат Верховного Совета СССР 3—11 созывов.

Был одним из академиков АН СССР, подписавших в 1973 году письмо учёных в газету «Правда» с осуждением «поведения академика А. Д. Сахарова». В письме Сахаров обвинялся в том, что он «выступил с рядом заявлений, порочащих государственный строй, внешнюю и внутреннюю политику Советского Союза», а его правозащитную деятельность академики оценивали как «порочащую честь и достоинство советского ученого».

В 1965 г. вместе с А.П. Александровым и Н.Н. Семеновым подписал письмо к Л.И. Брежневу с призывом не отменять осуждение культа личности Сталина (Книга Юлий Борисович Харитон. Путь длиною в век, Москва, Наука, 2005, с.525).

В 1981 г. обращался к Ю.В. Андропову с просьбой содействовать выезду из СССР невесты пасынка А.Д. Сахарова А.И. Семенова — Елизаветы Алексеевой (там же, с. 529).

В 1988 г. выступал против строительства Ленинградской дамбы по утвержденному проекту в связи с вредом, наносимым этим сооружением экологии Ленинграда (там же, с. 530).

Семья

Жена — Мария Николаевна Харитон (урождённая Вульфович, 1902—1977), актриса театра «Балаганчик»; её сестра Вера Николаевна была замужем за переводчиком В. И. Стеничем, а во втором браке — за доктором экономических наук, профессором А. А. Иотковским (1904—1977).
Дочь — Татьяна Юльевна Харитон (1926—1985), историк по образованию, впоследствии научный сотрудник Института передачи информации АН СССР[уточнить], жена доктора философских наук профессора Ю. Н. Семёнова (1925—1995).
Внук — доктор биологических наук профессор Алексей Юрьевич Семёнов (род. 1951).

Награды

Высшие награды СССР

трижды Герой Социалистического Труда (29.10.1949; 08.12.1951; 04.01.1954)
шесть орденов Ленина (29.10.1949; 11.09.1956; 07.03.1962; 27.02.1964; 26.02.1974; 24.02.1984)
Три Сталинские премии (29.10.1949, 06.12.1951, 31.12.1953)
Ленинская премия (07.09.1956)

Ордена и медали

орден Красной Звезды (24.09.1944)
орден Трудового Красного Знамени (10.06.1945)
орден Октябрьской Революции (26.04.1971)
Золотая медаль имени И. В. Курчатова (1974)
Большая золотая медаль имени М. В. Ломоносова (1982)
медали

Память

Имя и достижения академика Харитона в период острой борьбы за ядерный приоритет между США и СССР были засекречены.

После его кончины Государственная Дума РФ в феврале 1997 г. постановила присвоить созданному академиком институту ВНИИЭФ его имя. Однако это решение не было выполнено, после Государственная Дума 13 июня 2002 г. приняла новое обращение — уже к премьер-министру М. М. Касьянову. В декабре 2002 года с такой же просьбой, но уже к президенту В. В. Путину, обратились академики А. Ф. Андреев, Е. П. Велихов, В. Л. Гинзбург, Н. С. Кардашев, Е. Л. Фейнберг, В. Е. Фортов, предлагая сделать это в преддверии 50-летия испытания первой советской (и первой в мире) водородной бомбы 12 августа 1953, созданной под общим руководством Ю. Б. Харитона.

Эти просьбы так и остались без ответа.

Именем Ю. Б. Харитона названы улица в Санкт-Петербурге, улица в Сарове.
В Сарове во ВНИИЭФ в 1999 году был открыт Мемориальный музей-квартира академика Харитона — дом, где учёный прожил последние 25 лет своей жизни.
Как дань памяти учёного в городе Саров ежегодно с 1 марта 2001 года проводится научная конференция школьников со всей России: Школьные харитоновские чтения, а также Харитоновские тематические научные чтения.
Бюст Ю. Б. Харитона установлен в Санкт-Петербурге на Аллее Героев Московского парка Победы.
На доме 9 на Тверской ул., в котором он жил в Москве, 28.11.2004 установлена мемориальная доска (скульптор Г. С. Потоцкий).
В 2004 году была выпущена почтовая марка России, посвящённая Ю. Б. Харитону.
В 2020 году на территории НИЯУ «МИФИ» открыт Памятник создателям советского атомного проекта работы скульптора Александра Миронова, в который включена скульптура Юлия Борисовича Харитона.
Персонаж художественного телесериала «Бомба» 2020 года, где роль Ю. Б. Харитона сыграл Андрей Смелов.

Интересные факты

В 1920 году будущее светило науки, химик Николай Семёнов в дружеской компании сказал: «Открытий на наш век хватит! Вот Юлий, — он показал на своего помощника, студента-первокурсника, — лет через десять-двадцать такое откроет — самому Эйнштейну не приснится». Это заявление восприняли как шутку. Однако в указанный Семёновым срок его бывший ученик Юлий Харитон и его соавтор Зельдович опубликовали расчет цепной реакции ядер урана. И когда спустя годы ученые заспорили, кому принадлежит приоритет в разработке ядерного оружия — французам, англичанам или немцам, в 1939 или 1940 году, Харитон скромно заметил: «Лично я начал в 1927-м».
В конце 1948-го или самом начале 1949 года группу участников атомного проекта вызвали для доклада к Сталину. Они докладывали по одному — Ванников, Первухин, Курчатов. Когда дошла очередь до Харитона, произошла курьезная сцена. «Я вошел в кабинет, смотрю — и не вижу Сталина. Вожу в растерянности глазами… В сторонке у стены стоял Берия; он быстро сообразил, что со мной происходит, выпрямил ладонь и оттопырил большой палец в сторону — отвел его так в сторону, чтобы указать мне направление, куда же смотреть-то мне надо. Я обратил туда взор и увидел Сталина сидящего. А не заметил я его потому, что Сталин был такого маленького роста, почти как десятилетний ребенок. Докладывал я минут десять. По окончании доклада Сталин задал только один вопрос: можно ли из того количества плутония, которым мы располагали, — а было его у нас что-то около 10 кг — сделать не одну, а две бомбы? Ему хотелось, чтобы мы показали миру, что мы располагаем большими возможностями. Я ответил, что это сделать невозможно. Тогда он сказал, что американцы ведь смогут определить, что мы взорвали мощную атомную бомбу. Если это будет один взрыв, политический эффект не будет таким, как если бы мы осуществили два взрыва с небольшим интервалом между ними. Надо думать о политических последствиях, а не о физических принципах, сказал он. Пусть бомбы будут меньшего размера, зато две, а не одна. Я ответил, что в соответствии с физическими принципами уйти за пределы минимального критического количества, критической массы, никак нельзя, иначе бомба не взорвется. Сталин выслушал это спокойно, и я вышел из кабинета».

Библиография

Харитон Ю. Б., Шальников А. И. Механизм конденсации и образование коллоидов. — М.: ГТТИ, 1934. — 66 с. — 2 000 экз.
Харитон Ю. Б., Смирнов Ю. Н. Мифы и реальность советского атомного проекта. — Арзамас-16: ВНИИЭФ, 1994. — ISBN 5-85165-057-5