Основные характеристики знака

Проблема знака — одна из «вечных» философских проблем. Как отмечает В.П. Топоров, уже в древних философских системах, например в индийской философии, были поставлены вопросы о природе имени, разрабатывалась теория символа и т. д. Все это свидетельствует об исключительном развитии понимания знаковой сущности проявлений древнеиндийской культуры. Эти проблемы занимают заметное место в трактатах Платона и Аристотеля, а стоики (Хрисипп и др.) создали уже детально разработанную концепцию знака.

С тех пор созданы, вероятно, тысячи трудов, в которых в той или иной форме и степени затрагивалась проблема знака. В конце XIX в. были заложены основы общей теории знаков, получившей название семиотики (от греческого semeiotos — обозначенный), основоположником которой считают американского философа и логика Ч. С. Пирса.

Семиотика понимается некоторыми авторами как методологический подход, связывающий явления духовной жизни общества (идеи, представления, образы, смысловые значения и т. п.) с их предметными дериватами. Семиотика в таком понимании изучает развитие и взаимодействие всего круга представлений, обрядов, традиций с их вещественно-знаковым и речевым выражением в рамках глобальных культурно-исторических процессов (как это делается, например, в работах В. В. Иванова, Е. М. Мелетинского, В. Н. Топорова).

В более узком смысле семиотика представляет науку, изучающую происхождение, структуру и функционирование знаковых систем, их инструментальную роль в коммуникации, познании и мышлении.

Знак — это прежде всего материальный носитель информации. И все те процессы и вещественные комплексы, которые имеются в виду, когда говорят о сигналах и кодах, могут служить и служат материальной основой знака.

Хотя специально задача логической дифференциации понятий сигнала, кода, знака не ставится, их различение оказывается необходимым при обращении к эмпирической реальности, отображаемой этими понятиями. Стремление провести такое различение и специфицировать понятие знака применительно к задачам работы нельзя расценивать как самоцель. Вполне оправдано использование терминов в их устоявшемся значении. Ho такое использование часто оказывается невозможным по нескольким причинам.

Во-первых, большинство упомянутых терминов не имеют однозначного употребления. В разных работах они приобретают различающийся смысл, зависящий от специфики предметной области исследования, теоретических построений и методологических установок. Во-вторых, сама логика исследования приводит нередко к необходимости выделить, подчеркнуть признаки, которые остались в тени у других авторов либо вообще не выделены. Естественно, что выявленные признаки могут находиться в оппозиции к уже зафиксированным в литературе. Эту оппозицию вряд ли правомерно рассматривать исключительно как отрицание иных взглядов. Разумнее видеть в ней дальнейшее развитие и обогащение содержания данного понятия и уточнение сферы его применения. В-третьих, не существует, по-видимому, такого способа научного познания, который не был бы связан -с анализом и уточнением используемых понятий. Как писал В. И. Вернадский, «при анализе старых понятий создается новая наука».

Все эти обстоятельства необходимо учитывать при сопоставлении разных трактовок одних и тех же терминов. Признавая правомерность и обоснованность какой-либо из них, не обязательно отказывать в содержательности другим. Такой подход, вероятно, больше соответствует реальному положению дел в современном научном познании, характерная черта которого — взаимопроникновение идей, теорий и методов разных наук и, как следствие этого, широкая экспансия понятий из одной сферы научного знания в другую, что ведет и к терминологическим трудностям, и к расширению содержания понятий, и в конечном счете к совершенствованию понятийного аппарата науки.

Представление о знаке прежде всего как о материальном, чувственно воспринимаемом предмете, замещающем в общении другие предметы, общепризнано. «Функциями знаков могут по соглашению между людьми наделяться любые материальные предметы, обладающие большей или меньшей «жесткостью» и непременно отличающиеся от того, что они обозначают или выражают». Д. П. Горский подчеркивает, что в общем плане «знак может рассматриваться в зависимости от контекстов как sign-token (то есть как физический объект со всем множеством принадлежащих ему свойств) и как sign-type (как знак, рассматриваемый с точностью до абстракции отождествления, то есть как «абстрактный знак»), а также… может рассматриваться автономно, то есть в отвлечении от его значений, и притом он может истолковываться в зависимости от решаемых задач то как sign-type, то как sign-token».

Поскольку знак появляется лишь с установлением определенных отношений людей, объективирует их, он, следовательно, может рассматриваться как содержащий эти отношения в себе, так сказать, в свернутом виде. Знак обладает определенным строением, структурой, которая включает материальную форму, воспринимаемую с помощью органов чувств; замещаемый (обозначаемый) предмет (денотат); значение (или смысл) знака, определяемое, в первом приближении, как отношение человека, воспринимающего знак (и, следовательно, получающего информацию), к тому, что он замещает (обозначает), включая познавательное, ценностное, эстетическое и предметно-практическое отношение.

Невозможность хотя бы в малой степени охватить многочисленные варианты знаковых теорий и тем более их эволюцию вынуждает ограничить обсуждение сравнительно небольшим кругом работ, преимущественно относящихся к последнему десятилетию. Это прежде всего работы Л. А. Абрамяна, А. А. Брудного, А. А. Ветрова, A. М. Коршунова, А. Ф. Лосева, В. В. Мантатова, Ю. К. Мельвиля, И. С. Нарского, А. Ф. Полторацкого, М. В. Поповича, Л. О. Резникова, Ю. С. Степанова, B. С. Тюхтина, Л. В. Уварова, В. С. Швырева.

А. Ф. Лосев анализирует более десяти разновидностей концепций знака и предлагает «аксиоматический» подход к построению знаковой теории языка. Он также формулирует свыше двадцати положений, которые он называет аксиомами «общей и специальной информации». Эти положения фиксируют существование знака как отражения действительности, соотношение «между фактом и носителем знака и самим знаком» и «с окружающим его знаковым или внезнаковым фоном». Ставятся вопросы о «специфике языкового знака, о стихийности возникновения и развития языка, об его коммуникативной функции… и… о функции конструктивно-технической…». В конечном счете выдвигается задача построения универсальной теории знаковых систем (прежде всего естественного языка).

Необходимость построения общей теории знаковых систем и трудности на пути ее создания общеизвестны. Например, в Философском словаре говорится, что «задача построения синтетической концепции знака до сих пор не решена. Это обусловлено прежде всего тем, что знак принадлежит к сложным структурным образованиям, методы исследования которых пока еще не разработаны в достаточной мере. Для построения синтетической теории знака необходим детальный анализ структуры и функций общественно-производственной деятельности, порождающей множество знаковых систем, в первую очередь естественные языки».

Язык (и любая знаковая система вообще) служит средством коммуникации, средством передачи информации. Это положение общепризнано. Различия во взглядах обычно обнаруживаются по вопросу о том, является ли коммуникативная функция языка первичной. На наш взгляд, представление об исходной коммуникативной функции языка имеет убедительное историческое обоснование. Именно эта функция фигурирует как исходная в известном высказывании Ф. Энгельса о генезисе языка: «…развитие труда по необходимости способствовало более тесному сплочению членов общества, так как благодаря ему стали более часты случаи взаимной поддержки, совместной деятельности, и стало ясней сознание пользы этой совместной деятельности для каждого отдельного члена. Коротко говоря, формировавшиеся люди пришли к тому, что у них появилась потребность что-то сказать друг другу».

Эта функция и логически выступает как исходная. Помимо средства коммуникации язык признается также средством формирования и выражения мысли. Если взять эти две важнейшие функции в их логической соотнесенности, то выведение второй из первой представляется более обоснованным, поскольку мышление человека складывалось как результат социальных взаимодействий, к числу которых относится и коммуникация.

Функция передачи информации, функция коммуникации является исходной для языковых знаков и для знаковых систем вообще. Отсюда следует, что первым критерием «знаковости» является функция передачи информации.

Обратимся к другой функциональной характеристике знака. Речь пойдет о «свертке, хранении и воспроизведении информации». Информация может храниться в обществе двумя способами: во-первых, в памяти индивидов, базирующейся на нейропсихических механизмах; во-вторых, с помощью внешних индивиду средств, созданных человеком для хранения информации и обеспечивающих длительное сохранение материальной формы знака.

Чрезвычайно важна функция, обозначенная как «свертка информации». Возможно, этот термин не очень хорошо отражает существо дела, как, впрочем, и другие, например «сжатие», «конденсация», «минимизация» информации и. Эти термины по причине пока еще редкого употребления в новом для них смысле (и неизбежного отбора) вызывают ассоциации с неким механическим действием. Суть же преобразования информации, о котором идет речь, в переводе ее на более высокий качественный уровень, позволяющий сократить до минимума количество хранимой информации. Эта «свернутая», «сжатая», а лучше сказать, преобразованная информация позволяет при необходимости восстановить по известным правилам оперирования значительно больший объем информации, чем непосредственно зафиксированная.

Речь идет о системах классификации, о научных законах. математических уравнениях и о любых других операциональных структурах, позволяющих как бы восстанавливать огромное количество конкретной информации. Вообще говоря, восстановить с полной достоверностью утраченную информацию о конкретных фактах невозможно (это хорошо знают историки). В «свернутом» виде может храниться лишь обобщенная информация, которая в случае необходимости может быть «развернута» с использованием другой конкретной информации, аналогичной той, которая подвергалась «минимизации».

Существеннейшей чертой знака является наличие у него значения. Выражение «знак имеет значение» можно принимать и использовать лишь при одном условии — помня, что знаков без значений не бывает. Соотношение материальной формы знака и его значения, пожалуй, центральная проблема семиотики, имеющая уже не специально-семиотический, а более широкий теоретико-познавательный, философский характер. Как пишет И. С. Hapский, «проблема значения принадлежит к наиболее важным и интересным в философском отношении проблемам нашей эпохи и является одной из самых спорных в современной философской литературе».

Исходным видом значения принято считать предметное значение. Оно проявляется в ситуации, когда один предмет (знак, или, точнее, материальная форма знака) замещает в коммуникации другой предмет, обозначая его для производящего и воспринимающего знаки человека.

Представление о предметном значении как генетически исходном для любых знаковых систем требует уточнения. Устная речь на первоначальном этапе своего формирования, вероятно, выполняла лишь функцию побуждения к действию. Предметы, на которые это действие направлялось, были даны в конкретной ситуации. Лишь на последующих этапах в речи дифференцировалось обозначение действия и обозначение предметов. Для изобразительных знаковых систем характерно, по-видимому, обратное соотношение. Предметное значение для них было, бесспорно, исходным, ибо изображение возникло именно как изображение предмета. В последующем развитии изображения приобрели и свойство обозначать действия.

В качестве значений знаков выступают также психические образы, зрительные и слуховые символы, понятия, взаимозаменяемость знаков, реакция на знак и т. д. Cpeди существующих трактовок значения есть ориентированные на понимание значения как отношения. Они исходят из представления об информационной природе значения, согласно которому функцией знака является передача информации.

Большим эвристическим потенциалом обладает предъявление о «моделирующем функционировании» знака. …Всякий знак, — пишет А. Ф. Лосев, — обязательно есть порождающая модель (он говорит сам за себя; он требует от нас признания той вещи, которую он обозначает; он демонстрирует и манифестирует эту вещь для нас; и без обозначения вещи мы бы даже и не знали об ее существовании, не только что об ее свойствах)…». Хотя речь идет здесь о «порождении» предметного значения (А. Ф. Лосев относит все другие виды значений уже не к знаку, а к символу, причем последний в этом смысле противопоставляется знаку), логично предположить, что он может порождать в определенной ситуации и все другие виды значений. И то, какое из возможных значений данного знака обнаруживает себя, зависит от конкретной ситуации общения. Именно конкретная знаковая ситуация актуализирует одно из возможных для данного знака значений или «порождает» новое.

Знак может транслироваться из одного «возможного мира» его существования в другой, функционируя всякий раз в соответствии с ситуацией, складывающейся в каждом из «возможных миров». Поясним это примером. Один и тот же знак (т. е. материальное «тело» знака) или комплекс таких знаков, например чертеж древнеегипетской пирамиды, приобретает разное значение в разных «мирах». При постройке пирамиды он был средством управления определенным видом деятельности, а будучи открыт археологами через несколько тысяч лет, стал историческим источником. Разумеется, и в том и в другом случае он является прежде всего носителем определенной информации о структуре пирамиды, информации, которая в основе своей остается неизменной. Именно на эту особенность значения обращает внимание И. С. Нарский, трактуя значение как «инвариант информации, переносимый словесным или несловесным знаком или сочетаниями таковых. Значение — это то, что устойчиво сохраняется при преобразованиях информации, в некоторой аналогии с тем, что стоимость — это то, что инвариантно при эквивалентном обмене различных потребительских стоимостей».

Многообразные особенности знаковых систем невозможно «втиснуть» в рамки единственной теоретической конструкции. Лишь в отличающихся друг от друга теоретических концепциях, построенных на прочном фундаменте материалистического понимания истории и ленинской теории отражения, вскрывается многообразие связей и отношений, в которых функционируют знаковые системы, Поэтому подход к различным трактовкам проблем знака и значения не должен сводиться к их взаимоисключающему противопоставлению. Исследования, ориентированные в идеале на приближение к уровню, на котором раскрывалась бы «вся совокупность многоразличных отношении этой вещи к другим», — вот наиболее приемлемый, критерий их оценки. Такой подход может рассматриваться и как применение принципа дополнительности, позволяющее проникнуть глубже в сущность явления.

Истинность того или иного теоретического положения обосновывается «с двух сторон» — со стороны уже подтвержденных общих положений и со стороны конкретных интерпретаций. Естественно, что наибольший вес имеют именно конкретные факты, поскольку они добываются а практической деятельности. Поэтому построение конкретных интерпретаций служит средством доказательства и подтверждения теоретических положений. Для этого нужны «переходные» теоретические концепции, фиксирующие такие свойства знаковых систем, которые поддаются прямому сопоставлению со знаковыми системами, реально функционирующими в человеческом общении.

Дифференциация знаков-моделей и знаков-символов, описанная в конце данной главы, как раз и есть вариант «переходного» построения, позволяющего обнаружить непосредственное эмпирическое бытие таких знаков.

Подпишитесь на свежую email рассылку сайта!

Читайте также