Анализ функций денег в «Капитале» К. Маркса и социальная природа знака

Основой для диалектико-материалистического понимания генезиса и функционирования знаковых систем, знаковой ситуации, значения знака, его социальной природы служат положения, сформулированные К. Марксом в «Капитале» и в «Экономических рукописях 1857—1859 годов» при анализе генезиса и функций денег в процессе обмена.

«Стоимость, — пишет К. Маркс, — это общественное отношение товаров, их экономическое качество… Как стоимость, товар есть деньги». В процессе обмена «товар приобретает двойное существование, наряду со своим натуральным существованием приобретает чисто экономическое существование, в котором он — всего лишь знак, символ производственного отношения, всего лишь знак своей собственной стоимости». Меновая стоимость, как известно, выражает соотношение, в котором разные товары вступают в эквивалентный обмен. «Меновая стоимость товара как особое наряду с самим товаром существование есть деньги, та форма, в которой все товары приравниваются друг к другу, сравниваются, измеряются, в которую все товары превращаются и которая превращается во все товары, — всеобщий эквивалент».

Этот всеобщий эквивалент не просто какой-то третий товар, помогающий вступить в обмен двум другим, хотя внешне он может выступать как особый товар, пользующийся всеобщим признанием. Суть дела, по К. Марксу, в том, что в процессе приравнивания каждого из обмениваемых товаров к чему-то третьему «это третье, отличное от обоих товаров, так как оно выражает некоторое отношение, существует сначала только в уме, в представлении, как и вообще отношения можно только мыслить, если их хотят фиксировать в отличие от тех субъектов, которые находятся между собой в тех или иных отношениях».

Отделить отношение от субъектов, реализующих его, можно лишь в абстракции, мысленно. В то же время по условиям обмена это отношение не только должно быть отделено от его носителей, но и должно получить чувственно воспринимаемое существование. Это противоречие и разрешается с помощью денег. «Для одного лишь сравнивания или оценивания продуктов, для идеального определения их стоимости достаточно произвести эту трансформацию мысленно (трансформацию, при которой продукт существует лишь как выражение количественных производственных отношений). Для сравнивания товаров этой абстракции достаточно; в действительном обмене эта абстракция должна быть, в свою очередь, овеществлена, символизирована, реализована посредством какого-либо знака».

Как видно, знак здесь рассматривается как средство овеществления абстракции и, следовательно, как средство самого процесса абстрагирования. Исторически процесс абстрагирования формируется в сфере предметно-практической деятельности как ее мысленное, идеальное воспроизведение и осуществляется при опоре на предметы-знаки. К. Маркс неоднократно подчеркивает наличие у знака материальной, чувственно воспринимаемой формы: «…этот символ, этот материальный знак меновой стоимости есть продукт самого обмена, а не осуществление какой-то а priori формулированной идеи».

Отсюда вытекают важные теоретические предпосылки, которые составляют методологическую основу анализа проблем знака. Прежде всего это положение о социальной природе знака. Знак (знаковая система) порождается социальными потребностями людей, он связан с материальным производством, а также с распределением и обменом и в конечном счете есть продукт этих процессов. «Все свойства товара как меновой стоимости выступают в деньгах как отличный от него предмет, как отделенная от его натуральной формы существования социальная форма существования». В знаках овеществляются, закрепляются общественные отношения людей. Знаки выступают как средство абстрагирования, средство мышления. Значения знаков обусловлены общественной практикой и развиваются исторически.

К. Маркс останавливается также на вопросе о материале знака (символа). «Материал, в котором выражается… символ, отнюдь не безразличен, какие бы разнообразные виды его ни встречались в истории. Развитие общества вырабатывает вместе с символом также все более и более соответствующий ему материал, от которого оно затем стремится снова отделаться. Символ, если он не произволен, ставит известные условия тому материалу, в котором он представлен. Так, например, знаки, обозначающие слова, имеют свою историю, буквенное письмо и т. д.».

Отметим наиболее важные для нас положения. Во-первых, необходимо подчеркнуть, что К. Маркс говорит здесь не только о «знаках денег», но и о письме, о знаках, обозначающих слова. Следовательно, высказанные им положения могут быть отнесены и к другим знаковым системам. Во-вторых, отношение «знак — материал», в котором он выражен не произвольно, а обусловлен исторически, социально. В-третьих, отсюда вытекает задача исследовать эту исторически меняющуюся связь, исследовать историю языка и знаковых систем.

В «Капитале» К. Маркс, продолжая анализ функций денег, воспроизводит исторически складывающуюся многоступенчатую иерархию отношений «знаков денег» и обозначаемой ими стоимости. На первоначальном этапе выделяется особый товар, служащий эквивалентом всех других товаров, — золото. Как посредник в обмене оно вначале выполняет эту функцию потому, что реально обладает стоимостью. Однако функция средства обмена не требует, чтобы оно реально обладало стоимостью. Это «естественная тенденция процесса обращения, стремящаяся превратить золотое бытие монеты в видимость золота, т. е. сделать из монеты лишь символ ее официального металлического содержания…». В конечном счете в историческом процессе развития форм обмена «монетное бытие золота окончательно отделяется от его стоимостной субстанции. Благодаря этому вещи, относительно не имеющие никакой стоимости, — бумажки, получают возможность функционировать вместо золота в качестве монеты. В металлических денежных знаках их чисто символический характер еще до известной степени скрыт. В бумажных деньгах он выступает с полной очевидностью».

Отношение бумажных денег к товарным стоимостям «состоит в том, что последние идеально выражаются в тех самых количествах золота, которые получают в бумажках чувственно воспринимаемое символическое выражение». Таким образом, для существования символа (знака) необходим чувственно воспринимаемый предмет, обозначающий, символизирующий другой предмет, в данном случае — золото. А в золоте идеально выражаются стоимости. Общественное отношение находит свое идеальное выражение во вполне реальном предмете — золоте или в его символических заместителях, опять-таки имеющих чувственно воспринимаемую форму выражения.

«Куски золота остаются только монетами, или только средством обращения, лишь до тех пор, пока они действительно находятся в обращении». Выходя из обращения, золото теряет свою посредническую функцию, приобретая другие (например, служит средством накопления богатства). Ho какая-то часть золота (золотых монет) всегда находится в обращении, т. е. фактически служит только средством сравнивания, определения количества стоимостей товаров и, главное, средством обмена. Если процедура сравнивания может быть осуществлена и в представлении, лишь мысленно, то для обмена нужен носитель этой функции, однако не обязательно имеющий соответствующую собственную стоимость. «Поэтому в процессе, в котором деньги переходят из одних рук в другие, достаточно чисто символического существования денег. Функциональное бытие денег поглощает, так сказать, их материальное бытие. Как мимолетное объективированное отражение товарных цен, они служат лишь знаками самих себя, а потому могут быть замещены простыми знаками. Необходимо лишь, чтобы знак денег получил свою собственную объективно общественную значимость, и бумажный символ получает ее при помощи принудительного курса».

Иерархия знаковых реализаций денег, следовательно, может быть представлена рядом переходов от слитков золота (выполняющих функцию меры стоимости и средства обмена по причине действительно имеющейся у них стоимости) через золотые монеты, которые сначала в силу изнашиваемости теряют часть своей реальной стоимости, но продолжают участвовать в обмене как сохранившие ее полностью, к монетам из других металлов, реально обладающих лишь незначительной долей той стоимости, которую они представляют в обмене, и далее к бумажным деньгам, реальная стоимость которых вообще несопоставима с той, которую они обозначают. Для того чтобы в этих условиях бумажные деньги могли выполнять функцию средства обмена, их соотношение со стоимостями товаров (золота) должно быть закреплено определенными социальными нормами (например, установлено государством в виде принудительного курса).

Это положение имеет силу для любых знаковых систем, функционирующих в обществе. Значение того или иного знака и способ его употребления задаются определенными социальными нормами, которые участник информационного взаимодействия не может менять по своему произволу. Изменение значений знаков либо происходит исторически, как стихийный процесс, либо должно быть санкционировано каким-либо социальным институтом.

Остановимся теперь в связи с изложенным на проблеме идеальных знаков. Как уже говорилось, К. Маркс подчеркивает наличие чувственно воспринимаемой материальной формы знака. Отношение знака (предмета) и его значения может воспроизводиться в мышлении. Тогда это отношение существует лишь мысленно, абстрактно. Такое мысленное воспроизведение охватывает и предмет, выступающий материальной формой знака. В мышлении в этом случае воспроизводится знаковая ситуация в целом. Представление о мысленных образах как знаках внешних предметов, связей и т. д. возникает, очевидно, в силу возможности такого идеального воспроизведения знаковой ситуации в целом. Ho эта возможность относится к любому внешнему предмету, явлению, процессу, а не только к тем предметам, которые функционируют в качестве знаков.

Положение о социальной природе знаковых систем получает дополнительное обоснование при сопоставлении условий их функционирования со способами передачи информации у животных и процессом чувственного отражения мира человеком. Поскольку знак возникает и существует только в обществе и, следовательно, специфичен именно для общества, отметим некоторые особенности социального вообще. Важнейшим признаком социального выступает его опосредствованность, его проявление не через «самого себя», а через какой-либо предмет, вещь, включенную в систему общественных отношений (и строящую эту систему). В историческом плане социальное, как известно, надстраивается над биологическим, преобразуя его. Знаки (знаковые системы) «надстраиваются» над системой биологических связей и «животнообразного», «инстинктивного» труда.

Появление знаковых средств коммуникации, вызванное усложнением и совершенствованием орудий труда и всего процесса производства, является одной из важнейших характеристик общества и человека. Эта мысль была сформулирована еще Декартом: «…все люди, даже самые глупые и самые безумные, даже те, которые лишены органов языка и слова, пользуются знаками, тогда как животные ничего подобного не делают, и в этом истинное различие человека от животного».

Разумеется, из утверждения громадного значения знаковых систем в становлении общества и их принципиального отличия от биологических способов передачи информации ни в коей мере не следует, что возникли они на пустом месте. Уже на пути биологической эволюции начала проявляться тенденция к опосредствованности. На этом пути складывались чрезвычайно сложные формы поведения животных.

Существует, однако, принципиальное отличие систем передачи информации у животных от систем коммуникации в обществе. Это отличие заключено в употреблении для этих целей предметов, производимых с помощью орудий. Животные тоже используют предметы окружающей среды для передачи информации другим особям. Ho это использование носит эпизодический характер, и, главное, эти предметы не производятся с помощью орудий специально для целей коммуникаций. Существенно также, что подобные «предметы» тесно связаны с биологической жизнедеятельностью животного, являются ее непосредственным проявлением.

Человек же, производя предметы, несущие информацию другому человеку, во-первых, использует для этого орудия, подобные орудиям труда (или просто те же самые); во-вторых, овеществляет, закрепляет в предмете не биологические, а общественные связи. Созданные человеком предметы могут передавать и передают в этом случае информацию, не имеющую отношения к непосредственным биологическим потребностям.

Марксистская теория антропогенеза рассматривает становление средств коммуникации и хранения информации в обществе в единстве с формированием коллективной (орудийной) трудовой деятельности, общественного и индивидуального сознания, надбиологических, исторически развивающихся типов общности людей.

Можно привести имеющее отношение к данной проблеме замечание Гегеля, сделанное, правда, в контексте рас-суждений о химических процессах. Поскольку объекты химического процесса «в [своем] существовании противостоят друг другу, — говорит Гегель, — то их абсолютное единство также есть отлично от них существующая, еще формальная стихия, — стихия передавания, в которой они вступают во внешнюю связь друг с другом. Так как реальное различие свойственно крайним членам, то этот средний член есть лишь их абстрактная нейтральность, их реальная возможность, — как бы теоретическая стихия существования химических объектов, их процесса и его результата; в сфере телесного вода исполняет функции этой среды; в сфере духовного, поскольку в ней имеет место: нечто аналогичное такому отношению, им следует считать знак вообще и, точнее, язык».

Следовательно, «знак вообще» и язык рассматриваются Гегелем как стихия, в которой протекают процессы духовной жизни общества. Притом, если принять предложенную аналогию, это «стихия передавания», посредством которой устанавливается связь между взаимодействующими объектами, это среда, играющая ту роль, которую в химических процессах играет вода. Вода, как известно, является идеальной средой для протекания большинства химических процессов. «Знак вообще» является наиболее эффективным посредником, средством существования духовных процессов.

В некоторых работах проводится линия на использование категорий семиотики, прежде всего центрального для нее понятия знака при анализе чувственной стороны познания. При этом признается наличие в чувственном отображении действительности «знакового компонента».

Проблема соотношения уровней и форм в чувственном отображении, в том числе и вопрос о наличии «знакового компонента», достаточно сложна и требует дальнейшего изучения. В предварительном порядке можно высказать такие соображения. Известно, что знак является средством межличностной коммуникации в обществе в силу объективности своего существования. Психический образ, принадлежа субъективной сфере индивида, таковым быть не может. Возникает вопрос: следует ли называть компоненты ощущений, которые в силу своей субъективности не могут служить средством коммуникации в обществе, знаками, считать, что они образуют знаковые системы? Если ответить на этот вопрос утвердительно, то тогда общепринятое понятие знака должно быть серьезно модифицировано.

Предложенный выше вариант понимания знака расширяет применение термина, но обедняет содержание понятия. Знак «теряет» многие свойства, выявленные в исследованиях многообразных знаковых систем, функционирующих в обществе, такие, например, как свойство быть средством межличностной коммуникации в обществе, способность сохранять длительное время информацию и передавать ее из поколения в поколение. Становится невозможным осуществлять с известной произвольностью выбор знаковой формы (материала, «тела», знака), теряет смысл понятие знаковой ситуации. Остается лишь одно свойство, одна функция — способность замещать, обозначать какие-либо внешние воздействия на органы чувств человека. При этом возникает вопрос: для кого (или, может быть, чего) такой «знак» замещает объект? Если для человека (а другой ответ невозможен), то выходит, что «внутри» человека, в его психике существуют психические процессы, которые обозначают нечто внешнее человеку — какие-либо воздействия на его органы чувств — и должны и свою очередь восприниматься, по-видимому, с помощью других психических процессов.

Знаковая ситуация предполагает наличие производящего знаки человека и получателя знаков, интерпретирующего их, т. е. минимум две автономные системы, способные производить и воспринимать знаки. В случае использования термина «знак» для обозначения компонентов психики такая ситуация не может возникнуть, поскольку весь процесс происходит «внутри» психики индивида.

Главный вывод, вытекающий из приведенного рассуждения, состоит в следующем. Марксов анализ функций денег, выступающих в обмене (и других процессах) как материализация, овеществление (и обозначение!) общественного отношения (стоимости), служит методологической основой исследования знаковых систем. Другой, более частный вывод — изучение проблем, которые возникают при распространении понятия знака (и описания в терминах семиотики) на поведение животных и ощущения человека, — говорит о необходимости более четкой дифференциации понятий сигнала, кода, знака и обосновывает точку зрения на знаковые взаимодействия как на разно видность и важное звено социальных отношений.

Подпишитесь на свежую email рассылку сайта!

Читайте также