Психотравмирующий характер ситуации возвращения беженцев в Таджикистан и его последствий

Анализ данных, посвященных вопросам СПД беженцев в различные периоды их перемещения, показывает, что исследователи основное внимание обращают на особенности формирования адаптационноприспособительных механизмов беженцев в новой социальной среде, т.е. в стране убежища. Так, в исследованиях, посвященных вопросам интеграции в Великобритании эмигрантов с Индийского субконтинента, представителей афганской диаспоры в США, странах Европы и СНГ, содержат убедительные данные о прямом влиянии микросоциума на социально-психологическую адаптацию беженцев в странах с чужеродным языком, религией, социальной ориентацией и ценностными установками. Отмечено, что эти факторы имеют важное значение в формировании СПД вследствие трансформации прежних социальных установок, сохранении национальных обычаев и традиций мигрантов, их передачи из поколения в поколение, что с годами приводит к полной аккультурации мигрантов в новую микросреду и утрате прежних социокультурных характеристик, присущих той или иной этнической группе.

Вместе с тем в современной научной литературе отсутствуют исчерпывающие данные об особенностях психотравмирующих воздействий и течении психической дезадаптации беженцев в период их репатриации, т.е. возвращения в места своего постоянного проживания.

Многоаспектность комплекса проблем, связанных с репатриацией беженцев с точки зрения специфики формирования посттравматических стрессовых расстройств и расстройств адаптации, определяет необходимость анализа факторов, оказывающих воздействие на процесс реинтеграции беженцев в прежнюю социальную среду. Г.А. Ковалев, подчеркивая многоаспектность проблемы беженцев, отмечает, что «… беженцы и вынужденные переселенцы — это социальная «лакмусовая бумажка», абсорбирующая и окрашивающая в соответствующие тона неблагоприятные тенденции социальных девиаций и метастаз, являющих собой лишь видимую «вершину айсберга» глубинных проблем современного российского общества в условиях «шоковых» социально-экономических реформ и политических катаклизмов».

Проведенный детальный анализ факторов, оказывающих воздействие на длительность социально-психологической адаптации репатриантов, показал наличие целой группы специфических психотравмирующих воздействий, связанных как с самим фактом репатриации, так и с объективными сложностями восстановления мирной жизни в Таджикистане.

Процесс репатриации таджикских беженцев из Афганистана сопровождался большими сложностями, связанными в первую очередь с продолжающимися боевыми действиями в ряде районов страны и как следствие — большой долей недоверия беженцев к предоставлению им гарантий безопасности и непреследования за принадлежность к одной из региональных этнических групп. Поэтому комплекс психотравмирующих воздействий базировался прежде всего на страхе возвращения, тревоге за преследования и возможную дискриминацию на Родине. Немаловажным фактором в устранении данного психотравмирующего воздействия стал сложный процесс, начатый Правительством PT и международными организациями, сформировавшими основу предоставления правовых гарантий для репатриантов и восстановления доверия между гражданами Таджикистана и конституционным Правительством страны.

Следует отметить, что в этот период представителями незаконных вооруженных группировок Объединенной таджикской оппозиции в лагерях беженцев создавалась атмосфера непринятия предложений Правительства PT о возращении, нагнетались ложные слухи о якобы имевших место расправах над мирным населением — выходцами одного из регионов страны. Репатриация первой партии беженцев в 1993 г., подписание соответствующих законодательных актов о предоставлении льгот и материальных выплат репатриантам, практическая реализация правительственных постановлений, направленных на создание минимальных материально-бытовых условий для первой партии возвращенцев позволила укрепить атмосферу доверия и стимулировать оставшуюся часть беженцев к добровольной репатриации на Родину.

Практически всеми обследованными женщинами-репатриантками (1346 чел., или 93,34%) было достоверно отмечено улучшение психоэмоционального состояния после принятия решения о возвращении на родину и после процесса репатриации. Лишь небольшая часть репатрианток (96 чел., или 6,66%) отметила, что процесс возвращения был связан с трагическими воспоминаниями о гибели родных, т.е. личностно значимыми психотравмирующими факторами. Следует отметить, что, несмотря на наличие у большой части репатрианток воспоминаний о трагических событиях, многие из них не связывали эти факты с возвращением, что позволяло судить о благоприятном течении процесса адаптации, т.е. выработке навыков социального функционирования.

Другой важной особенностью социально обусловленных психогенных воздействий в период после возвращения таджикских беженок в места постоянного проживания явилось радикальное изменение социально-политической ситуации в стране. Беженцы спустя 1-5 лет после пребывания в афганских лагерях вернулись к себе на родину, но в совершенно иную страну с иным социально-политическим и экономическим укладом. Покинув страну, образовавшуюся сразу после распада СССР, беженцы вернулись в независимый Таджикистан с новым социальным укладом, незнакомым и новым для репатриантов. Многие репатриантки указывали на сложности адаптации, связанные не только с самим фактом репатриации, но и с необходимостью приспособления к изменившимся порядкам и законам страны. Например, женщины, имеющие многодетные семьи, пользовавшиеся законодательными льготами в СССР и по-прежнему рассчитывавшие на их сохранение, еще некоторое время аппелировали к представителям местной власти с просьбой предоставления льгот их детям.

Важным фактором процесса реадаптации, по данным обследования, послужил уровень отношений репатрианток с их микросоциаль-ным окружением — соседями по селу и представителями местных органов власти. Анализ результатов обследования показал, что большинство репатрианток, особенно в группе вдов, отмечали нежелание контактов с прежними соседями и местными органами власти из-за страха быть непонятыми или отвергнутыми. Так, зачастую их встречали словами: «Из-за таких, как Вы, в Таджикистане началась война» или «Оставались бы в Афганистане, раз бежали туда, и без Вас проблем хватает». Социологические опросы, проведенные среди репатриантов, отметили факт ущемления прав репатриантов при получении льгот, положенных беженцам. 6,8% отметили, что их права ущемляются при трудоустройстве, аналогичная ситуация и с получением адекватной медицинской помощи, проблемы которой отметили 28,3%. Следует отметить, что многими репатриантами было негативно воспринято платное медицинское обслуживание. Из-за сложных материальных проблем они были не в состоянии обратиться к квалифицированным специалистам, по этой же причине хирургические вмешательства и медикаменты были им недоступны.

Большинство репатрианток продолжало рассчитывать на участие властей и международных организаций в обустройстве их мирной жизни. Так, 85,36 % репатрианток считали, что их права должна защищать центральная власть, 10% — что это задача местной власти, 3,26% — международных организаций и лишь 1,38% считали, что они должны самостоятельно решать свои проблемы. Ориентировка на внешнюю помощь явилась одним из факторов СПД репатрианток.

Масштабное разрушение социальной инфраструктуры села в местах прежнего проживания беженцев явилось одним из решающих факторов в формировании специфических факторов СПД репатриантов после их возвращения на родину. В период 1992-1993 гг. в результате военных действий полному либо частичному разрушению подверглись более 10 тыс. жилых домов, были уничтожены десятки медицинских учреждений первичного звена, школ и других объектов инфраструктуры. Разграблению подверглись не только личные хозяйства граждан, но и ряд государственных объектов: животноводческие фермы, мелкие производства. Количество угнанного скота, принадлежавшего ранее жителям пострадавших сел, превысило десятки тысяч голов. Было похищено и угнано несколько тысяч единиц автотранспортных средств, хозяевами которых также были беженцы. На фоне такой неблагоприятной ситуации возвращению беженцев сопутствовал груз проблем, связанных хотя бы с частичным восстановлением утраченного. По данным программы развития ООН, за период 1993-1997 гг. было восстановлено более 10 тыс. домов, школ, больниц и других объектов инфраструктуры в регионах, пострадавших в период вооруженного конфликта.

Анализ факторов, оказывающих прямое неблагоприятное воздействие на процесс социально-психологической адаптации обследованных женщин-репатрианток после их возвращения на родину, показывает, что уровень решения социально-бытовых проблем тесно связан с длительностью процесса адаптации. Среди сложностей социально-бытового характера обследованных на первый план выступают проблемы, непосредственно связанные с психотравмирующими воздействиями вооруженного конфликта — восстановлением жилья (46,67%), отсутствием материальной поддержки (24,0%), возвращением своего жилья и имущества (15,05%). Следует отметить, что помимо разрушений дома и хозяйства репатриантов подвергались незаконным захватам, как со стороны односельчан, так и неустановленных лиц, которые в период вооруженного конфликта захватили дома и личное имущество граждан. Несмотря на активное вмешательство государства и ряда международных правозащитных организаций, данный вопрос на протяжении ряда лет продолжает обусловливать основной блок проблем, препятствующих восстановлению прежних условий жизни репатриантов. По мнению обследованных, основными причинами указанных трудностей являются: недостаточный объем оказываемой материальной поддержки со стороны государства и международных организаций.

В группе женщин-вдов — глав семей основной сложностью, значительно замедляющей процесс реадаптации, является отсутствие кормильца и связанные с этим проблемы административно-правового характера. Необходимость решения данного блока проблем, которые прежде традиционно решались мужчинами, отсутствие практического опыта взаимоотношений с местными властями, незнание порядков и правил предоставления положенных льгот усиливает СПД в группе женщин, потерявших мужей в период вооруженного конфликта. Трудоустройство является немаловажным моментом в скорейшем восстановлении нормального социального функционирования женщин-репатрианток.

Проблемы социально-экономического характера в регионах по-стконфликтного восстановления распространяются как на все население, так и в большей степени на репатриированных беженцев как наиболее уязвимую в социально-экономическом плане категорию. Острая нехватка рабочих мест, разрушенность инфраструктуры села, дефицит бюджетного финансирования создают дополнительные психотравмирующие воздействия, формирующие неуверенность обследованных в завтрашнем дне, сомнения в необходимости дальнейшей активной борьбы за восстановление утраченных социальных ценностей.

Несмотря на большой удельный вес детей и подростков в семьях репатрианток, вопросы образования не являлись для репатрианток основными, что связано с недостаточной доступностью образования в сельских районах (отсутствие средств для приобретения учебников, школьных принадлежностей в семьях репатрианток, недостаток преподавательского состава в школах) и нежеланием репатриантов обучать детей в школах, так как дети и подростки заняты работой по дому либо по хозяйству в поле — обработкой земельных участков и сбором урожая как единственного источника существования для семьи.

Представленное клиническое наблюдение наглядно демонстрирует комплекс социокультурных и личностных факторов, обусловливающих формирование пролонгированной депрессивной реакции (ПДР) у личности с преобладающими астеническими чертами характера в различные периоды перемещения: в ситуации пережитого вооруженного конфликта, многолетнего проживания в лагере беженцев и последующего возвращения на прежнее место жительства и связанных с возвращением объективных сложностей репатриации. Каждая из последовательно развивающихся фаз депрессивного состояния оказала воздействие, как на развитие депрессии, так и на клинические особенности ее течения и трансформации.

Клиническое наблюдение 1. Обследованная М., 1972 г. рождения, таджичка, уроженка Шахритузского района Хатлонской области PT.

Анамнестические сведения. Наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Родилась в семье колхозника пятым по счету ребенком. Беременность матери и роды протекали нормально. Росла и развивалась в удовлетворительных материально-бытовых условиях. В детстве болела простудными заболеваниями. В психическом и физическом развитии от родственников не отставала. С детских лет отличалась замкнутостью, была необщительной. В школе не выделялась, с учебной программой справлялась. Окончила школу в 1989 г., затем помогала родителям по хозяйству. Мать работала в швейной артели в колхозе, отец выращивал лимоны на частном приусадебном участке и ежегодно продавал их в России. Взаимоотношения в семье основывались на беспрекословном авторитете отца как главы семьи. Все важные для семьи решения принимались отцом самостоятельно. Мать и старшие сестра и братья, как и сама обследованная, занимались по хозяйству, ухаживали за скотом — в хозяйстве имелись коровы, овцы и козы. Как младшему ребенку в семье, обследуемой уделялось больше внимания со стороны родителей, чем старшим детям. Родители, братья и сестры очень ее любили, несмотря на внешне замкнутый и необщительный характер. Материальное обеспечение семьи было хорошим. Имелся большой просторный дом, в доме была мебель, ковры, цветной телевизор, холодильник, автомашина. Старшие братья с женами проживали в семье родителей и участвовали в общем хозяйстве, сестры после замужества жили в районном центре. Ежегодно имелась возможность обновления гардероба — отец покупал новую обувь, теплую зимнюю одежду и красивые ткани для приданого. У матери, старших сестер и невесток имелись золотые украшения. В 1990 г. в возрасте 18 лет вышла замуж за молодого человека из соседнего района, родители хорошо знали друг друга, и никаких споров по замужеству не возникало. После замужества переехали в Шахритузский район, так как у мужа была хорошая работа, и новая семья приобрела дом недалеко от родителей обследованной. В 1991 г. родился первый ребенок -сын. С 1992 г. в республике начались политические события, смысл которых было сложно понять. Обследованная и ее родственники, как и все жители района, не понимали, почему люди, жившие до сих пор в мире и согласии, вдруг разжигают политические конфликты. Из района, где всегда было много русских и жителей других национальностей, стали осуществляться массовые отъезды в Россию и в Украину. В мае 1992 г. пришло известие, что в стране произошел переворот, и власть захвачена демократическими и религиозными исламскими силами. Полной информации о происходящем не было, так как по телевидению и в газетах не сообщалось ничего, а все новости узнавали из уст людей, приехавших из столицы. С того времени в районе стали создаваться силы ополчения, в один из отрядов которого ушел и муж обследованной. Несмотря на уговоры жены о том, что «у нас маленький ребенок, и все может случиться», муж ответил, что «должен идти, так как должен защитить и поддержать новую власть». С тех пор мужа не видела, изредка получала от него отрывочные известия через знакомых. Спустя некоторое время обследованная поняла, что ее муж воевал в отрядах исламского движения Таджикистана. К июлю 1992 г. стало ясно, что в республике началась гражданская война. Мужчин в районе практически не было, только пожилые и старики. В тот период питались продуктами, полученными за счет урожая. Сразу после отъезда мужа обследованная перешла жить с сыном в дом родителей. Один из братьев уехал в Россию, другой с семьей оставался с родителями, так как не хотел оставлять их одних. В народе стали говорить, что идет война между таджиками, выходцами из двух больших регионов республики. Обследованная говорит, что никто не мог понять, почему началась эта война и таджики убивают друг друга. В это время начали приходить известия о гибели молодых ребят, ушедших в ополчение. Местная власть, милиция практически бездействовали. Среди населения, выходцев из разных регионов, проживавших в районе, начались бытовые конфликты, переросшие в ненависть за убитых детей, мужей и родственников. Почти ежедневно приходили известия о том, что боевые действия идут в соседних районах, и имеется очень много жертв среди мирного населения. Вся семья пребывала в тревоге, страхе перед надвигающейся опасностью. Ежедневно в мечетях религиозные служители призывали к защите своих родных и близких и недопущению розни. К ноябрю 1992 г. боевые действия приблизились к району проживания обследуемой. В этот же период пришло известие о гибели мужа в одном из боев. Где он был похоронен, никто не знал, поэтому лишь справили скоромные поминки. После этого обследуемая стала угнетена, замкнулась в себе, не участвовала в общих обсуждениях. В этот период у обследованной начали отмечаться переживания, связанные со страхом надвигающейся угрозы войны, тревоги за свое будущее и будущее ребенка, она осознавала, что теперь весь груз проблем ложится на нее саму, так ее как родители пожилые, а у братьев и сестер своя жизнь. Ежедневно женщины выходили на улицу и рассуждали о том, что с ними будет дальше. Из-за того, что муж воевал на стороне исламских боевиков, обследованная редко выходила из дома и участвовала в беседах женщин. После этого вся семья — отец, мать, брат с семьей и обследуемая с сыном — ночевали все вместе в одной из комнат своего дома. Каждая ночь была бессонной: прислушивались к звукам стрельбы и грохоту пушек, доносившимся издалека. Такое положение продолжалось около двух недель. Некоторые семьи, опасаясь приближения боевых действий, пытались уехать в другие районы, однако после их выезда из района выяснилось, что все дороги из района заблокированы, и пути для спасения нет. В то же время стали появляться вооруженные люди — боевики отрядов исламского движения и стали распространять информацию о том, что отряды противника наступают в направлении района, и единственный выход для спасения — перейти границу и уйти в Афганистан, иначе всех перережут и убьют. Боевики, многие из которых были выходцами из данного района, готовились к переходу границы на сторону Афганистана, постоянно повторяли, что бегство в Афганистан — единственное спасение, так как мирные жители могут пострадать из-за того, что их земляки воевали против Народного фронта. В конце ноября страх превратился в массовое явление. Оставшиеся мужчины, главы семей, ежедневно совещались, и было принято решение уйти в Афганистан. Времени на сборы практически не оставалось, так как приближение линии фронта было очевидно. Все семьи собрали только самое необходимое — одеяла, циновки, теплую одежду и остатки продуктов, имевшихся в хозяйстве. Погрузившись в тракторные телеги для перевозки хлопка, колонны двинулись в сторону таджикско-афганской границы. Расстояние от района до линии границы — 15-20 км было преодолено быстро, и все беженцы — около 20-30 тележек и грузовиков — были у границы, охранявшейся российскими пограничниками. После встречи лидеров общин беженцев с командирами пограничной заставы пограничники настоятельно потребовали не приближаться к государственной границе, так как они будут вынуждены принимать меры. В течение 1,5 недель все беженцы, разместившись, жили прямо в степи вблизи границы. Днем мужчины совершали попытки добраться до района и раздобыть продукты питания, однако многие из них не возвращались — было ясно, что они захвачены или убиты наступающими войсками. Поскольку не оставалось другого выхода, было принято решение в ночное время пересечь пограничную реку Пяндж в неохраняемом месте. Переход границы остался в памяти обследованной до сих пор. Тысячи людей, в основном женщины и дети, переплывали бурные, холодные воды Пянджа в местах, не приспособленных для переправы. Многие тонули, весь переход сопровождался криками людей, плачем и причитаниями женщин. На глазах обследованной несколько женщин и их грудные дети исчезли в темных водах Пянджа, многие дети 3-5-летнего возраста также погибли при переходе. Это событие обследованная вспоминала неоднократно впоследствии, и сейчас эти воспоминания тревожат ее. Переправа, продолжавшаяся всю ночь, оставила всех без сил. Только к утру все оказались на афганской земле. Продвинувшись с помощью местных жителей вглубь территории Афганистана, оставшиеся решили разместиться на открытой местности. Обследованная отмечает, что тогда не думали о трудностях, главной целью было — спастись. Надвигающиеся холода, тревога и страх перед неизвестностью усугубляли и без того тяжелую психологическую атмосферу в убежище беженцев. В течение двух недель с помощью представителей местных властей был организован палаточный лагерь, беженцы были обеспечены минимумом продуктов — мукой, маслом, рисом и необходимой кухонной утварью. Местные власти с сочувствием отнеслись к беженцам, так как считали, что они также борются за священную веру, а помощь беженцам — это помощь единоверцам. С целью обеспечения безопасности беженцев вокруг лагеря была организована охрана из числа местных афганских боевиков-моджахедов. В течение 2-3 недель каждая большая семья занималась обустройством своего быта. Наступило ощущение того, что все страшное позади, появилось некоторая уверенность в том, что теперь им уже ничего не угрожает. Первое время жизни в условиях лагеря все старались помогать друг другу, старались жить дружной семьей. Однако спустя некоторое время по незначительным поводам стали возникать конфликтные ситуации. Практически постоянно возникало желание уединиться, не хотелось общаться с родными и соседями. Через 2-3 месяца в лагере появились представители международных гуманитарных организаций — они наладили обеспечение беженцев продуктами питания, одеждой, укрытиями от дождя и снега. Постепенно жизнь в лагере наладилась, но это было как в кошмарном сне. Никто до конца не осознавал, почему он здесь, где его дом, хозяйство, и что будет завтра. Вынужденное бездействие приводило к еще большему ухудшению общей атмосферы лагеря, конфликтов становилось все больше, и все понимали, что причиной этому — безнадежное положение людей. Какой-либо связи с внешним миром не было. Часть мужчин, имевших профессии шоферов, электриков, учителей и инженеров, находили себе временную работу в соседних афганских кишлаках, так как эти профессии там ценились и неплохо оплачивались. Брат обследованной, учитель по образованию, также работал в кишлаке, обучая грамоте детей зажиточных афганцев. Такие случайные заработки могли более или менее разнообразить жизнь. После работы он рассказывал, как живут здесь люди, кроме того, на вырученные деньги иногда появлялась возможность разнообразить пищевой рацион. Женщины практически не выходили за пределы лагеря, так как опасались подвергнуться нападению со стороны афганских вооруженных группировок. Несмотря на имевшийся медицинский пункт в лагере и медицинскую помощь со стороны врачей из числа беженцев, из-за отсутствия источников качественной питьевой воды и элементарных санитарно-гигиенических норм в лагере часто вспыхивали эпидемии инфекционных заболеваний — дизентерии, брюшного тифа, в результате которых в основном гибли дети. Сын обследуемой, двухлетний ребенок, хоть и переболел брюшным тифом, но остался жив. Вскоре обследуемая, как и многие другие беженцы, стала замечать изменения в характере и поведении — раздражительность, конфликтность, бессонницу. Изолированность и нежелание решать имеющиеся бытовые проблемы сделали жизнь в лагере невыносимой. Страх и тревога за безопасность усиливалась после визитов в лагерь представителей таджикской оппозиции, которые агитировали молодых людей войти в состав их вооруженных отрядов. Участились случаи насилия над девушками и женщинами молодого возраста, которых насильно уводили в отряды. Только то, что муж обследуемой воевал в одном из «их отрядов» остановило их. Спустя полтора года проживания в лагере представителями ООН была организована пересылка писем на родину. Долгое время это был единственный источник информации, из которого обследуемая узнала, что в Таджикистане действует новое правительство, и оно делает все возможное для прекращения войны и восстановления мира. В этот период представители ООН предлагали беженцам добровольно вернуться на родину. Первая партия с помощью ООН к концу 1993 г. вернулась в Таджикистан. Однако в лагере распространялись слухи о том, что они подвергнутся наказаниям со стороны Правительства PT за поддержку оппозиции. Психологический климат в лагере значительно улучшился после установления радиоточек, благодаря которым все имели возможность знать, что происходит вокруг, в первую очередь в Таджикистане. Организованная в Душанбе радиопередача «Хоки Ватан» (Земля Родины), специально вещавшая на афганские лагеря беженцев, давала возможность узнать, как живут беженцы после возвращения и оставшиеся на родине родственники. По мнению обследуемой, она и ее семья долго колебались, можно ли вернуться на родину, так как всех мучили сомнения, не будет ли преследований за то, что член их семьи -муж обследуемой был боевиком исламской оппозиции. Невыносимые условия лагеря, изоляция, болезни, душевная угнетенность и во многом известия о благополучном возвращении других беженцев на родину повлияли на принятие решения о возвращении. В 1997 г. в одной из последних партий обследуемая и члены ее семьи вернулись в Таджикистан через организованный Правительством PT и международными организациями пограничный пропускной пункт «Хайратон-Термез-Шахритуз». Подготовка к возвращению осуществлялась в приподнятом настроении, все поздравляли друг друга, а сразу по прибытии старики, мужчины, женщины со слезами горя за пережитые события и радости возвращения, припав к земле, радовались возвращению. После возвращения они с грустью и обидой обнаружили, что все хозяйство разграблено, скот угнан, от нажитого прежнего имущества не осталось и следа. Родительский дом обследуемой был полностью разграблен, не осталось ничего — только голые стены. Дом самой обследуемой был полностью уничтожен и сожжен. По свидетельству очевидцев, дом взорвали вооруженные отряды, узнав, что это дом боевика оппозиции. Так, обследуемая, как и многие из возвратившихся, столкнулась с необходимостью восстановления утраченного хозяйства. Однако, со слов обследуемой, «эти проблемы не были сравнимы с пережитыми ранее драматическими событиями». Она, как и многие другие женщины, говорили: «Жизнь вновь вернулась к нам, потому что мы снова можем слышать звуки воды в реке и голоса домашних животных». С помощью международных организаций, предоставивших денежные пособия и строительные материалы, был восстановлен дом и для хозяйства приобретена корова, дававшая молоко. Сын обследуемой, хоть и должен был по возрасту идти в школу, физически и психически отставал в развитии от сверстников, так как вырос в лагере беженцев. Видя на улице людей в камуфляже (милицию или военных), пугался и прятался дома под кровать. Долго плакал и не мог нормально после этого играть с детьми. Соседи в большинстве своем помогали и сочувствовали их семье: помогали продуктами, участвовали в восстановлении дома. Однако постоянно чувствовались взгляды и шепот за спиной во время визитов к представителям местных органов власти. Соседей за это не осуждает, так как из-за мужа считает себя причастной к случившейся войне и гибели невинных людей и виноватой во всем этом. Спустя год после возвращения все чаще стала ощущать снижение настроения, бессонницу, кошмары по ночам, связанные с тематикой перенесенных событий. Видела себя переплывающей воды Пянджа, казалось, что ребенок утонул при переходе, проснувшись и увидев рядом спящего сына, начинала долго плакать. Иногда в сновидениях оплакивала ребенка, умершего от болезни в лагере. После таких ночей чувствовала себя разбитой и неспособной к активной трудовой деятельности. К психиатру в районную больницу обращаться не хотела, так как боялась, что обзовут «сумасшедшей», что отрицательно скажется на будущем. В последнее время такие состояния стали учащаться. После открытия Центра социальной поддержки для репатриантов в районе была одной из первых пациенток этого центра, где проходит реабилитацию по настоящее время.

Психическое состояние. В момент обращения сознание ясное, правильно ориентируется в месте, времени и собственной личности. Доступна продуктивному контакту. Эмоциональный фон снижен, во время беседы, когда рассказывает о значимых психотравмирующих ситуациях, часто вздыхает, на глазах появляются слезы. He может сконцентрироваться на одной мысли, говорит только о волнующих ее событиях и проблемах. Отмечает отсутствие удовольствия от прежних радостей: «Смыл жизни только в родителях и сыне, которого нужно воспитать». Такое состояние отмечает последние три года после возвращения из лагеря беженцев. Жалуется на постоянную тревогу, необъяснимый страх, бессонницу, ночные кошмары с тематикой пережитых событий, особенно переправы через границу и жизни в лагере, по утрам — разбитость, быструю утомляемость после работы по дому. Отмечает душевную опустошенность, снижение эмоциональных реакций, как переработку значимых радостных или трагических событий. О пережитых психотравмирующих событиях рассказывает подробно, отмечая все детали. Говорит, что никому не пожелала бы испытать то, что испытала она и многие, кто был в лагерях беженцев. Указанные изменения стала отмечать еще в лагере, спустя 3-5 месяцев после перемещения, проявлявшиеся тревогой, постоянными мыслями о случившемся. Заставляла себя держаться, так как ребенок был маленький и нужно было выжить самой и ребенку. Только спустя год после возвращения, когда стала восстанавливаться мирная жизнь и не было внутренней напряженности, сопутствовавшей ей все эти годы, эти явления стали все чаще давать о себе знать. Более всего беспокоят воспоминания о пережитых событиях, наплыв которых отмечается, когда не занята какой-либо работой, особенно во второй половине дня или в связи с ночными сновидениями. После возвращения стала аккуратно исполнять религиозные обряды в надежде, что «бог простит все грехи и поможет». Обращение в Центр социальной реабилитации считает единственным шансом для себя, так как не обращается к психиатру из-за сложившихся в народе предрассудков. Считает, что с решением многих бытовых проблем ее самочувствие значительно улучшилось бы. После первичного посещения и обследования назначен курс комплексной терапии антидепрессантами и общеукрепляющими средствами в сочетании с социальным консультированием в центре и приобщением к коллективным навыкам социального функционирования.

Катамнез через 6 месяцев. Обследованная активна, бодра, по собственной инициативе посещает кабинет социальной поддержки, где в свободное время общается с соседками по району — такими же репатриантками из Афганистана, участвует в групповых методах работы: шитье одежды для детей, изготовлении национальных ковров ручной работы. Фон настроения нормализовался, дружелюбно и конструктивно настроена на продолжение реабилитации в центре. Благодарит, что помогли решить ряд проблем бытового плана (центр систематически контактирует с местными властями с целью содействия решению бытовых вопросов репатрианток). Появились реальные планы на будущее: хочет пойти на работу в детский сад в качестве воспитателя или няни, чтобы всегда видеть радостные лица детей. Готовит сына в школу, хочет, чтобы сын — ее единственная надежда на будущее, был грамотным и образованным. О перспективах своего семейного положения говорит, что родители настаивают на замужестве, однако пока не решила, сможет ли выйти замуж, так как сын уже большой, да и мнение односельчан для нее важно. Единственная тревога — сможет ли самостоятельно поднять сына и дать ему хорошее будущее.

Обсуждение. Характеризуя социокультурные факторы, участвующие в формировании неблагоприятного течения процесса СПД и его клинического оформления в указанную нозологическую форму психогенной депрессии, следует обратить особое внимание на факторы, формирующие так называемое «слабое звено» в группе репатрианток с длительностью СПД более одного года после пережитых ими психотравмирующих событий. Так, в блоке социально-демографических факторов особое место принадлежит возрасту. Репатрианткам в возрастной группе до 31 года было свойственно более неблагоприятное течение СПД, чем в группе репатрианток зрелого возраста. Недостаточность жизненного опыта в решении сложных проблем, возможность опоры на родителей в первые периоды психотравмирующих воздействий усложняли дальнейшее приобретение опыта и навыков в решении социально обусловленных проблем и активной борьбы за выживание в крайне тяжелых ситуациях.

Немаловажное значение для обследуемой имел и семейный статус: потеря супруга в период развития психогенно травмирующей ситуации вооруженного конфликта усугубила процесс дезадаптации. Наслоение личной трагедии на социально значимую драматическую ситуацию обусловило более тяжелое течение депрессивного состояния. Недостаточный уровень образования и сложность ориентации в общественно-политической ситуации, и, как следствие — недопонимание происходящего вокруг также оказало негативное влияние на психику обследуемой. Взаимосвязь факторов материально-бытового обеспечения до и после перемещения и по возвращении на родину явилась решающей в процессе СПД в период пребывания в лагере беженцев и после репатриации. Значимость переработки психотравмирующей ситуации, обусловленной утратой прежнего положения семьи обследуемой в обществе и бытовой обустроенности, разрушение прежней системы материальных и духовных ценностей также сыграли свою роль в формировании и длительности СПД. Существенными для течения депрессивного состояния в период пребывания в лагере беженцев стали факторы отсутствия профессии и как следствие — вынужденная бездеятельность в лагере, формирующая социальную изоляцию, усугубляющую депрессию.

Переходя к анализу социокультурных факторов, участвующих в формировании депрессивных состояний у беженцев, следует в первую очередь отметить особенности семейного уклада таджиков. Традиционное проживание в большой неразделенной семье, где все важные решения принимаются главой семейства, а на уровне нескольких семей — лидером общины, обусловили ряд таких положительных черт в течении СПД, как взаимная поддержка на всех этапах перемещения и, несмотря на напряженную атмосферу в лагере, небольшое число конфликтных ситуаций. Немаловажное значение в течении СПД сыграли и традиции, связанные с коллективной поддержкой строительства и восстановления домов и хозяйств силами соседей и родственников, что в значительной мере устраняло социальную изоляцию.

Особенностями обследованного нами женского контингента репатриантов явились черты, связанные с традиционной социальной ролью женщины-таджички в обществе. Приверженность к вековым традициям семейного очага, тревога за судьбу близких, родителей, детей, отсутствие опыта проживания вдали и вне дома (в отличие от мужчин, проходивших службу в армии и выезжавших на заработки) явились дополнительным психотравмирующим воздействием для обследованного нами контингента.

Немаловажное значение для длительности и глубины СПД имела социально-политическая ситуация как в регионе проживания перед бегством в Афганистан, так и в самих лагерях беженцев, расположенных неподалеку от линии фронта афганского вооруженного конфликта. Такие факторы, как религиозность и особенности языка не имели для обследованных решающего значения. Сходство языка, обычаев и религиозных обрядов у таджиков и части населения Афганистана имеют ряд общих черт, значительно облегчающих контакты на практическом уровне. Однако и это сходство не было актуальным для обследованных в силу удаленности афганских населенных пунктов от лагерей беженцев, а женщины, в отличие от мужского контингента, не осуществляли систематических контактов с местным населением.

Практически для всех обследованных крайне негативную роль сыграли условия проживания в лагерях беженцев как фактора незащищенности, ненужности и постоянного страха перед неизвестностью. Фактор информированности беженцев о ситуации на родине и судьбе оставшихся там близких, как положительный фактор адаптации, сыграл свою роль в принятии ими решения о возвращении на родину. Длительное пребывание в лагере беженцев

обусловило «привыкание» к условиям жизни, стирание прежде имевшейся эмоциональной переработки.

Касаясь личностных особенностей обследуемой, следует отметить, что приведенное клиническое наблюдение позволяет характеризовать ее как личность с преобладанием тревожно-депрессивных черт, что обусловливает и ряд особенностей течения психогенной депрессии. На первый план в данном случае выступало переживание тревоги, сопряженное с подавленным настроением. Обращает на себя внимание тот факт, что в качестве основной жалобы обследуемой на первый план выступала тревога, доминирующая в общей картине, а снижение настроения оценивалось как вторичное проявление депрессии. Переживания концентрировались как вокруг собственного «Я», так и распространялись на ближайшее окружение. В клинической картине депрессии большое место занимают наплывы запечатленных травмирующих событий с актуализацией постоянных воспоминаний в виде кошмарных сновидений с тематикой пережитого.

Идеи бессмысленного существования, отмечавшиеся у обследуемой, были присущи и другим репатрианткам с указанным типом личности и отмечались в период пребывания в лагерях беженцев как результат переработки реально существующей психогенной ситуации — длительного пребывания в лагере. Эти симптомы редуцировались после репатриации и возвращения к мирной жизни, после чего репатриантки строили реальные планы на будущее. Такое многофазное течение депрессивного состояния было тесно взаимосвязано с влиянием мощных многократных длительных психогенных воздействий, придающих специфику клинической картине заболевания. Одной из важных особенностей течения ПДР у обследованного контингента репатрианток является стертость или относительная бессимптомность первых фаз депрессивного состояния. Несмотря на мощные психотравмирующие воздействия вооруженного конфликта и перемещения в лагерь, симптоматика оказывалась внешне невыраженной. Необходимость мобилизации жизненного потенциала перед неизбежностью борьбы с трудностями отодвигали депрессивную симптоматику на второй план, а активизация симптомов отмечалась лишь после возвращения и устранения вышеуказанных психотравмирующих воздействий.

Таким образом, комплекс социокультурных факторов имеет ведущее значение в формировании СПД женского контингента репатриированных беженцев на различных этапах их перемещения и проживания в лагерях беженцев. Установлено, что психогенные факторы, воздействующие на беженцев, можно условно разделить на две последовательно развивающиеся фазы, обусловливающее мощное специфическое воздействие на личность обследованных женщин-беженок: вооруженный конфликт, перемещение за рубеж, длительное пребывание в лагерях беженцев и процесс репатриации и возвращения к мирной жизни. Выделение «группы риска» по неблагоприятному течению СПД у обследованных репатрианток позволяет осуществить раннюю диагностику и меры по медико-социальной реабилитации беженцев на различных этапах их перемещения и после возвращения.