Примордиальный подход в этнокультурных исследованиях

До середины XX в. примордиальный подход являлся основным в этнокультурных исследованиях психического здоровья. Главной причиной преобладания этого направления явилась, с одной
стороны, недостаточная разработанность других концепций этнологии, с другой — изначальная ориентация исследователей на поиск природно-обусловленных детерминант психического здоровья. Важно отметить, что широкое использование биопсихосоциальной методологии в современной психиатрии не препятствует одновременной ориентации на примордиальный подход. Ведущее значение при квалификации исследования как примордиально-ориентированного имеет интерпретация полученных результатов. О примордиальном подходе в этнокультурном исследовании мы говорим в том случае, когда зафиксированное этническое своеобразие психического здоровья объясняется автором с позиции изначально присущих данному этносу характеристик (психологические особенности, проживание в определенной климатогеографической зоне и др.), а не особенностями его социальных установок или отношений с другими этническими группами.

Для определения специфики примордиальных интерпретаций психического здоровья целесообразно обращение к конкретным исследованиям. Наиболее обширный и доступный материал в этой области предоставляют работы, выполненные в рамках программы «Психическое здоровье народов России» и составившие содержание первой российской монографии по этнокультурной психиатрии, на которую мы в значительной степени опирались при подготовке данного раздела. Главным объектом изучения в указанных работах являлось психическое здоровье малых этнических групп, сравниваемое с психическим здоровьем славянских этносов.

Так, по данным А.М. Бендриковского, проводившего сравнительное изучение славянской и финно-угорской этнических групп в Республике Коми, показатели болезненности пограничными психическими расстройствами среди представителей финно-угорского этноса многократно превышали аналогичные показатели у славянского населения. В качестве выявленного значимого социокультурного фактора развития психической патологии выступило недостаточное владение родным языком с соответствующим изменением осознания своей национальной принадлежности и общим снижением адаптационных возможностей (около половины изученных пациентов считали родным русский или русский и коми языки). Значимой этнокультурной характеристикой исследуемых групп являлось также отношение к религии. Суеверность как фактор, характеризующий незрелость и психологическую уязвимость личности, достоверно преобладала у финно-угорского. Проведенное в рамках исследования сопоставление клинической картины психических расстройств позволило установить также относительное преобладание у больных финно-угорской группы страхов и ухода в мир мистических переживаний.

Более высокий показатель суеверности, страхов и ухода в мир мистических переживаний среди финно-угров является, по мнению автора, свидетельством их изначальной мистической настроенности, психологической неуверенности и внушаемости, актуальности архаических образов и представлений, низкой стрессоустойчивости, предрасполагающих к возникновению пограничных психических расстройств.

У пациентов финно-угорской группы, по сравнению с больными славянской национальности, чаще отмечалось несогласие с новыми принципами жизни, трудности проявления личной инициативы, тяжелое материальное положение и конфликты в семье. Для объяснения данного факта исследователь вновь обращается к культурно обусловленным характеристикам (примордиальная ригидность жизненных установок и сенситивность).

Сходным по методологии и интерпретации полученных результатов является исследование В.Ю. Кочурова, изучавшего пациентов удмуртской (финно-угорская группа) и русской (славянская группа) национальностей. Автором были выявлены отчетливые этнокультурные различия в показателях распространенности депрессивных нарушений, свидетельствующие о более раннем, по сравнению со славянами, возникновении депрессивных нарушений у лиц финно-угорской группы.

Оценка отношений в родительской семье показала патологический характер воспитания у 62% удмуртов и 52% славян. Как и в работе А.М. Бендриковского, преобладающим был авторитарный вариант. Важным фактором, выделенным в данном исследовании, явилось отношение больного к своей национальности. Чувство национальной неполноценности было зарегистрировано у 10% пациентов финно-угорской группы и полностью отсутствовало у пациентов-славян. На основании приведенных наблюдений автор приходит к выводу об этнической предпочтительности психогенных факторов формирования депрессивных расстройств у удмуртского этноса, определяемой им как «повышенная сенситивность, которая ведет к аномальному реагированию на стресс».

Своеобразным дополнением к изучению психологической картины психических расстройств в Удмуртии является исследование Л.Л. Репиной. Автор установила, что удмурты наиболее часто используют сенситивный радикал во внутренней картине болезни, ко-пинг-стратегию «религиозность» в когнитивной сфере, неадаптивные поведенческие и эмоциональные механизмы совладания.

По сведениям И.А. Уварова, этнокультурные различия в клинической картине психических расстройств у удмуртов начинают проявляться уже в подростковом возрасте. Сравнение частоты пограничных психических расстройств в форме патохарактерологического расстройства личности позволило отметить их достоверное преобладание по сравнению с русскими пациентами. Данный феномен объясняется исследователем особенностями национальной психологии удмуртов — робостью, ранимостью, неуверенностью, боязливостью, низкой самооценкой.

Изучая частоту и клиническое своеобразие суицидов среди детей и подростков-удмуртов, А.И. Лазебник также относит высокую частоту самоубийств на счет этнического фактора, а именно изначально свойственных удмуртам «сенситивных и тревожных черт».

Завершая обзор этнокультурных исследований финно-угорской группы, следует остановиться на данных В.И. Дубравина, изучившего клинико-социальный и этнокультурный аспекты суицидов в Республике Коми. Соотношение показателей распространенности суицидов в финно-угорской и славянской группах выявило отчетливую динамику возрастания случаев самоубийств среди коми. Так, лишь за период с 1992 по 1996 гг. частота суицидов в данной группе возросла в 1,6 раза. Показательно, что распространенность самоубийств среди финно-угров изначально превышала показатели у славян в 1,4-2,3 раза.

Оценивая приведенные результаты, автор объясняет их «более высокой предрасположенностью финно-угров к социальным фобиям» и ссылается на мнение суицидолога М. Gregely, трактующего данную особенность как «непонятную, необъяснимую, почти мистическую тайну».

Наряду с представителями финно-угорской группы, объектом этнокультурных исследований становились и другие этносы. По мнению зарубежных ученых, этническая обусловленность соматизированных депрессивных расстройств особенно часто прослеживается среди представителей восточных культур. В России аналогичное мнение поддерживают В.Б. Миневич и П.П. Сидоров, исследовавшие бурят и малочисленные народы Севера. Данными авторами было установлено, что в культуре бурят даже жалобы на соматическое неблагополучие расцениваются как признак слабости и потому социально нежелательны. По сведениям местных врачей, буряты, в силу своей чрезвычайной выносливости и терпеливости, обращаются за медицинской помощью лишь в крайне тяжелом состоянии. В связи с этим, считает В.Б. Миневич, жалобы депрессивного содержания являются для них культурно ненормативными.

По мнению Б.А. Дашиевой, неврозы у бурят практически не распознаются вследствие культурно обусловленной особенности решать внутренние психологические различия без помощи посторонних. С другой стороны, нереализованные эмоциональные потребности, неразрешенные интерперсональные конфликты в условиях жесткого запрета на выражение «слабости» способны проявляться в виде расстройств, имитирующих тяжелые соматические заболевания.

Следует отметить, что в качестве своеобразного примордиального фактора формирования психического здоровья могут быть рассмотрены не только культурные, но и экопатогенные условия. В этом отношении показательна работа О.И. Хвостовой, исследовавшей депрессивные расстройства у алтайцев — представителей тюркской этнической группы. Автор изучала отдельные этнические субпопуляции в зависимости от зоны их проживания. Объектом исследования явились теленгитский субэтнос, образуемый жителями высокогорья, проживающими в условиях экстремального климата, и субэтнос алтай-кижи, занимающий среднегорье и низкогорье с относительно благоприятным климатом. Проведенный анализ позволил определить высокую распространенность (15,6 на 100 обследованных) депрессивных нарушений у алтайцев. Другим результатом работы явилась установленная автором зависимость болезненности депрессивными расстройствами от зоны проживания. Наиболее высокий уровень был выявлен у обитателей высокогорья (19,4%), средний уровень отмечался у жителей среднегорья (15,3%) и самая низкая болезненность (12,7%) была обнаружена у субэтноса, проживающего в условиях низкогорья. На основании такого распределения исследовательницей был сделан вывод о ведущей роли в распространенности депрессивных расстройств климатогеографических условий.

Изучение закономерностей распространенности психических расстройств среди основных этнических групп в Казахстане показало большую уязвимость казахов, по сравнению со славянскими этносами республики. Степень выраженности социальной дезадаптации, развившейся в результате заболевания, связывалась исследовательницей не с принадлежностью к определенной этнической группе, а с экопатогенными факторами. В проявлениях социальной дезадаптации было отмечено большее разнообразие, также обусловленное не этническими характеристиками, а рядом культурных причин.

Одной из наиболее изученных форм социально обусловленной патологии являются психические и поведенческие расстройства, вследствие употребления психоактивных веществ. На территории СНГ этнонаркологические исследования активно проводятся в регионах Сибири и Дальнего Востока. Интерес к данным областям обусловлен их этнически разнородным составом, а также данными о более высоком уровне потребления спиртного и быстром темпе формирования алкоголизма у малочисленных коренных народов. Данные особенности связываются исследователями с таким биологическим примордиальным фактором, как специфика этанолоксидирующей системы биотрансформации алкоголя, определяющей низкую толерантность к спиртному и развитие измененных форм опьянения у аборигенов.

Особенный интерес для нашего исследования представляют сведения Е.В. Денисовой о влиянии этнокультурных факторов на формирование наркотической зависимости в основных этнических группах населения Казахстана. Автором был выявлен и проанализирован целый ряд патогенных и саногенных факторов развития зависимости у представителей этнических меньшинств. Так, к сдерживающим этнокультурным факторам для русского населения Казахстана относятся соблюдение религиозных, культурных традиций, а также ритуалов, которые определяют регламент употребления алкоголя. Этнокультурные установки, развивающие чувство принадлежности к русскому этносу, снижают шанс вовлечения в наркопотребление. Установки, которые способствуют развитию собственных возможностей и ответственности, уменьшают шанс начала наркопотребления. Для лиц украинской национальности данными этнокультурными установками явились способности развития личной ответственности и собственных возможностей, а также развитие чувства национального самоуважения. Для представителей немецкого этноса уменьшает шанс вовлечения в наркопотребление развитие чувства национальной принадлежности.

Прием алкогольных веществ русским населением по разным поводам без религиозных, этнических и культурных ограничений повышает шанс начала употребления наркотиков. Установки, определяющие ограничение развития собственных возможностей, увеличивают этот шанс. Для украинцев несформированность и ограничение развития собственных возможностей способствует повышению шанса начала наркоупотребления. Обязательным соблюдением ритуала приема психоактивных веществ в период празднования или других событий отличаются маргинальные семьи корейского и русского этносов. Для них установка на употребление психоактивных веществ в период празднования является значимо более интенсивной, по сравнению с семьями наркозависимых других основных этносов.

Существенные различия этнокультурального плана имеют место также со стороны отношения родственников к факту употребления наркотиков их родными. Так, для родственников наркозависимых казахского и татарского этносов характерна поддержка в стремлении к исцелению от зависимости; для немцев и татар — понимание и человеческая поддержка без нравоучений. Если для представителей казахского этноса данное отношение имеет историческую основу, то в немецком и татарском этносах оно сформировано за счет хорошей осведомленности о путях решения проблемы. Среди родственников наркозависимых русского этноса позитивные установки менее характерны, что, по мнению автора, указывает на недостаточно сформированное отношение к этой проблеме и подтверждает данные о сравнительно недавнем знакомстве с наркотическими веществами славянских народов, в частности, украинцев и русских.

Действенными факторами, помогающими преодолеть влечение к употреблению наркотических веществ для всех этнических групп, явиляется занятость, поддержка родных и близких, профессиональная медицинская и психологическая помощь. Для наркозависимых казахского этноса в качестве действенных факторов также выступают занятия спортом, изменение места жительства; для лиц украинского этноса — профессиональная медицинская помощь. Определяя стратегии психотерапевтического вмешательства в работе с «группами риска», автор рекомендует начинать лечение представителей казахского и татарского этноса с ролевых тренингов, сказкотерапии, экзистенциальной терапии, направленных на обращение к своим этническим корням, религиозным традициям, а затем проводить личную терапию по формированию собственной ответственности конструктивного жизненного сценария, а также семейную психотерапию. При проведении психотерапии с представителями немецкого, русского, украинского и корейского этносов следует начинать интервенцию с личной и семейной терапии и лишь потом проводить этнокультурную психотерапию, ориентированную на получение знаний, умений и навыков традиций своего народа с целью выстраивания конструктивного жизненного сценария.

Обобщая собственные наблюдения, автор делает вывод в духе эволюционно-исторического направления примордиализма. По ее мнению, особенности установок, влияющих на наркоупотребление у разных этносов, отражают сроки «знакомства» этноса с психоактивным веществом. Чем раньше этнос «знаком» с наркотиком, тем больше четких, ограничивающих употребление наркотических веществ установок.

Таким образом, примордиальный подход занимает ведущее место в этнокультурных исследованиях психического здоровья, проявляясь в ориентации ученых на выявление «естественных» факторов формирования психического здоровья (специфика психологии этноса, проживание в определенной экопатогенной зоне, особенности метаболизма психоактивных веществ и др.). Будучи хорошо методологически обоснованным, данное направление позволяет вскрыть существенные характеристики этнического своеобразия изучаемой популяции. Вместе с тем культурное многообразие факторов, влияющих на психическое здоровье, делает невозможным их сравнительный анализ и затрудняет перенос результатов, полученных в пределах одного этноса на другой. Своеобразной попыткой решения данной проблемы является конструктивистский подход.