Организация исследования психического здоровья этнических немцев в Казахстане

Характеристика участников исследования. Объектом комплексного исследования явились четыре выборки немецкого этнического меньшинства в Казахстане, насчитывающие в общей сложности 541 человек. Обследование проводилось преимущественно в местах компактного поселения немцев (североказахстанские области и города, а также Алма-Ата и Алма-Атинская область). Из общего массива немецкого населения указанных регионов нами были выделены отдельные социальные группы. Принципом выделения явились групповые социальные стратегии изучаемого этнического меньшинства, а именно стратегии на ассимиляцию, интеграцию, консолидацию и эмиграцию. Определение и формирование выборок осуществлялось с помощью экспертов Совета немцев Казахстана. Соответственно этому были выделены следующие социальные группы:

A. Социальная группа со стратегией на ассимиляцию (депортированные и переехавшие в Казахстан в период 1941-1955 гг. лица: трудармейцы, репрессированные) — 150 обследуемых (46 мужчин и 104 женщины, средний возраст: 76,58±5,28 и 72,11±4,98 года).

B. Социальная группа со стратегией на интеграцию — 150 обследуемых (90 мужчин и 60 женщин, средний возраст: 48,96±10,78 и49,52±11,61 года).

C. Социальная группа со стратегией на консолидацию (члены Союза немецкой молодежи) — 92 обследуемых (22 мужчин и 70 женщин, средний возраст: 20,83±1,94 и 19,79±2,29 года).

D. Социальная группа со стратегией на эмиграцию (участники немецких языковых курсов) — 149 обследуемых (55 мужчин и 94 женщин, средний возраст: 35,25±11,24 и 37,70±14,37 года).

Имеющиеся внутригрупповые различия по возрасту и полу нивелировались нами посредством стратификации. Межгрупповые различия по полу и количеству участников учитывались с соответствующими статистическими поправками.

Главным и единственным критерием включения в обследование было соответствие обследуемых респондентов выделенным социальным группам.

Критериями исключения из обследования явились:

— установленное психическое заболевание в анамнезе;

— обострение хронического соматического заболевания к моменту обследования;

— острое соматическое заболевание к моменту обследования.

Строгое соблюдение критериев исключения способствовало

уменьшению значимости биологических факторов и позволило сконцентрироваться преимущественно на социальных детерминантах. Следует отметить, что при оценке влияния микросоциальных стрессоров часть обследуемых, совмещающих учебу с различными формами временной работы, рассматривались нами в категории работающих. Указанный в таблицах признак «уровень благосостояния» является субъективным параметром, самостоятельно оцениваемым обследуемым по трехбалльной шкале.

Анализ респондентов по возрастному признаку позволил выявить следующие закономерности. Если средний возраст участников группы А составил 60-79 лет (74,7-56,0%), то у респондентов группы В он охватывал интервал от 40 до 59 лет (68,6%). Для обследуемых группы D этот промежуток соответствовал 20-39 годам (57,0%), а для участников группы С он составлял 20-29 лет (52,1%). Таким образом, исследование охватило практически все возрастные группы изучаемого этноса.

Распределение обследуемых по семейному положению показало, что наибольшее количество лиц, состоящих в браке, было представлено в выборке лиц со стратегией на интеграцию (75,0%). Следующей по численности женатых и замужних является группа лиц со стратегией на эмиграцию (55,0%) и далее группы респондентов со стратегиями на ассимиляцию (38,0%) и консолидацию (22,8%). При этом находящиеся в браке респонденты из последней выборки были представлены в основном женщинами (18,5%). Учитывая молодежный состав данной группы, следует отметить естественное преобладание в ней холостых и незамужних лиц (75,0%). Следующей по преобладанию лиц, не состоящих в браке, явилась выборка со стратегией на эмиграцию (23,5%), с большим отрывом от которой следовали группы со стратегией на интеграцию (7,3%) и ассимиляцию (5,3%). Изучение параметра пребывания в разводе позволило установить наибольшую представленность разведенных лиц среди респондентов со стратегией на эмиграцию (11,4%). Приблизительно одинаковой была доля разведенных в выборках со стратегией на интеграцию (9,3%) и ассимиляцию (7,3%). Следует отметить, что в последней названной группе отмечалось абсолютное преобладание женщин. Наконец, среди респондентов выборки со стратегией на консолидацию вовсе не отмечалось разведенных лиц, что вновь связывается нами с молодежным составом этой группы. В противоположность этому удельный вес вдовых респондентов был наибольшим среди лиц со стратегией на ассимиляцию (49,3%), как наиболее пожилых участников обследования. Далее следовали выборки со стратегией на эмиграцию (10,1%), интеграцию (7,3%) и консолидацию (2,2%).

Таким образом, анализ параметров семейного положения выявил специфические различия между обследуемыми группами. Исключая разницу, обусловленную возрастными особенностями, наибольшее количество разведенных, холостых и вдовых лиц было закономерно обнаружено в группе со стратегией на эмиграцию, тогда как преобладание женатых и замужних респондентов отмечалось в выборке респондентов со стратегией на интеграцию.

Следующим изучаемым нами социально-демографическим параметром явилось количество детей. Как и следовало ожидать, отсутствие детей регистрировалось в первую очередь (82,6%) среди членов молодежного клуба (выборка со стратегией на консолидацию). Относительно большое количество бездетных лиц (24,2%) было выявлено также в группе потенциальных мигрантов. Далее следовала выборка со стратегией на интеграцию (18,7%), и наименьшее количество бездетных было найдено среди респондентов со стратегией на ассимиляцию (8,0%). Лица, имеющие только одного ребенка, были с наибольшим удельным весом (38,9%) представлены в группе с эмиграционными тенденциями. Следующими по данному параметру оказались выборки со стратегией на интеграцию (30,0%) и ассимиляцию (26,0%). Среди членов молодежного клуба лишь у (17,4%) имелся один ребенок. Респонденты группы со стратегией на ассимиляцию в преобладающем большинстве случаев имели двоих детей (40,7%). Двое детей регистрировалось также у трети лиц со стратегией на интеграцию (36,0%). В выборке обследуемых с эмиграционными тенденциями двое детей имели только 26,8% участников. Наконец, в группе лиц со стратегией на консолидацию ни в одном случае не отмечалось респондентов с двумя детьми. Сходная закономерность была установлена нами по признаку «трое и более детей». Лидирующее место здесь также занимала группа со стратегией на ассимиляцию (25,3%), следующими по данному признаку были выборки с интеграционной (15,3%) и эмиграционной (10,1%) стратегиями.

Анализируя установленные различия, нетрудно отметить, что если среди представителей группы со стратегией на эмиграцию преобладала тенденция к бездетности и меньшему количеству детей, то группа с ассимиляционной стратегией характеризовалась противоположными особенностями.

Распределение участников исследования по образовательному уровню выявило следующие закономерности. Значительная представленность лиц с начальным уровнем образования (66,0%) отмечалась в группе со стратегией на ассимиляцию. Данный факт объясняется особенностями судьбы данного контингента обследуемых, которым помешало завершить образование депортация и последующая сегрегационная политика СССР. Значительно меньшее количество лиц с начальным образованием регистрировалось в выборках со стратегиями на эмиграцию (3,5%) и интеграцию (2,0%). Среди респондентов — членов молодежного клуба ни в одном случае не было лиц с начальным уровнем образования. Незаконченное среднее образование приблизительно с равной долей было представлено среди выборок со стратегией на интеграцию (19,3%), на консолидацию (15,2%) и на эмиграцию (14,7%). Удельный вес лиц со средним образованием был наиболее высоким среди лиц со стратегией на интеграцию (36,6%) в противоположность группам с эмиграционным (24,2%), ассимиляционным (20,7%) и консолидационным (20,6) поведением. В последней группе, как и следовало ожидать, регистрировалось преимущественно незаконченное высшее образование (56,5%), в то время как в выборках со стратегией на эмиграцию и интеграцию оно занимало меньшее место -(25,5%) и (21,3%). Наконец, высшее образование с наибольшей частотой (32,2%) регистрировалось в группе потенциальных мигрантов (32,2%) и далее среди лиц со стратегией на интеграцию (20, 7%), ассимиляцию (13,3%) и консолидацию (7,6%).

Анализ обследуемых групп по роду профессиональной деятельности показал наибольший удельный вес рабочих и крестьян (30,0%) в выборке со стратегией на интеграцию. В группах с эмиграционными и консолидационными стратегиями данный вид занятости занимал гораздо более скромное место — (17,5%) и (4,35%) соответственно. Такая же закономерность была установлена и в отношении служащих. В выборке лиц со стратегией на интеграцию они насчитывали (34,7%), а в группах респондентов с эмиграционными и консолидационными тенденциями эти доли составили (20,8%) и (11,9%) участников. Таким образом, выборка лиц со стратегией на интеграцию содержала наибольшее количество профессионально занятых лиц. Соответственно этому в данной группе было наименьшее количество учащихся (4,0%), пенсионеров (18, 7%) и безработных (9,3%). Наиболее высокий процент учащихся закономерно регистрировался среди членов молодежного клуба (67,4%) и потенциальных эмигрантов (16,8%). Доля пенсионеров в выборке эмигрантов составила (15,4%), и в этой же группе был наибольший удельный вес безработных лиц (29,5%). Среди членов группы со стратегией на консолидацию количество безработных было значительно меньше (29,5%). Следует отметить, что индивидуальное предпринимательство как отдельный вид деятельности регистрировалось нами только в группе лиц со стратегией на интеграцию, причем исключительно среди мужчин (7,3%).

Распределение респондентов по субъективно оцениваемому параметру благосостояния позволило установить следующие закономерности. С наибольшей частотой регистрировали низкий уровень материального достатка лица со стратегией на ассимиляцию (43,3%), далее респонденты из групп со стратегией на консолидацию (25,0%), эмиграцию (24,8%) и интеграцию (22,6%). Показательно, что среди лиц со стратегией на интеграцию чаще регистрировалась также средняя удовлетворенность своим благосостоянием (69,3%). В группе участников со стратегией на эмиграцию, консолидацию и ассимиляцию этот уровень отмечался с частотой в 59,1; 54,4 и 46,0%.

Наиболее высокие показатели удовлетворенности своим материальным достатком были также установлены у членов молодежного клуба (20,6%). Остальные участники обследования были более скромны в оценке своих материальных ресурсов. Среди респондентов групп со стратегиями на эмиграцию, интеграцию и ассимиляцию данный уровень был зарегистрирован в 16,1%, 12,0% и 10,7% случаев.

Проведенный анализ социально-демографических показателей, характерных для респондентов обследуемых групп, позволил нам составить типичные социальные портреты их представителей:

— группа лиц со стратегией на ассимиляцию:

Мужчина — 76,58±5,28 года, женат, имеет двоих детей, школьное образование, в настоящее время пенсионер, характеризуется низким уровнем удовлетворенности своим материальным благосостоянием.

Женщина — 72,11±4,98 года, вдова, имеет двоих детей, школьное образование, в настоящее время пенсионерка, характеризуется низким уровнем удовлетворенности своим материальным благосостоянием.

— группа лиц со стратегией на интеграцию:

Мужчина — 48,96±10,78 года, женат, имеет одного-двух детей, законченное среднее образование, по роду профессиональной деятельности рабочий или крестьянин со средним уровнем удовлетворенности своим материальным благосостоянием.

Женщина — 49,52±11,61 года, замужем, имеет двоих детей, законченное среднее образование. По роду профессиональной деятельности — служащая со средним уровнем удовлетворенности своим материальным благосостоянием.

— группа лиц со стратегией на консолидацию:

Мужчина — 20,83±1,94 года, холост, детей нет, имеет незаконченное высшее образование, учащийся со средним уровнем удовлетворенности своим материальным благосостоянием.

Женщина — 19,79±2,29 года, не замужем, детей нет, имеет незаконченное высшее образование, учащаяся со средним уровнем удовлетворенности своим материальным благосостоянием.

— группа лиц со стратегией на эмиграцию:

Мужчина — 35,25±11,24 года, женат, имеет одного ребенка, среднее или незаконченное высшее образование. По роду занятий рабочий/крестьянин или временно безработный со средним уровнем удовлетворенности своим материальным благосостоянием.

Женщина — 37,70±14,37 года замужем, имеет одного ребенка, среднее или незаконченное высшее образование. Временно безработная со средним уровнем удовлетворенности своим материальным благосостоянием.

Методы исследования. В соответствии с целью и задачами исследования мы использовали инструменты, предназначенные для всесторонней оценки как психического здоровья, так и его социокультурных детерминант.

В качестве основного инструмента сбора первичных данных применялась специально разработанная карта, структура которой включала клинический, социодемографический, социальный и психологический разделы. Клинический раздел содержал два опросника, охватывающих состояние психического здоровья респондентов. Для оценки степени выраженности психопатологических проявлений у обследуемых лиц мы использовали Опросник выраженности психопатологической симптоматики SCL-90-R.

Для интегративной оценки функциональной стороны психического здоровья нами был использован Опросник качества жизни SF-12.

В социодемографическом разделе были представлены пункты о возрасте, поле, национальности, семейном положении, количестве детей, уровне образования, роде учебной или профессиональной деятельности, уровне благосостояния. Для изучения социальных стрессоров и ресурсов мы применяли следующие инструменты:

— шкала для оценки макросоциальных стрессоров, для изучения этнических меньшинств с пятибальной оценкой следующих факторов: межнациональные проблемы в стране; языковая проблема в стране; состояние прав человека, беззаконие; коррупция, злоупотребления в органах власти; ухудшение экономического положения; рост преступности, проблема безопасности личности.

— шкала для оценки микросоциальных стрессоров, предполагающая пятибалльную оценку таких факторов, как: физическое напряжение на работе; эмоциональное напряжение на работе; профессиональные вредности; разногласия с коллегами на работе; разногласия с администрацией на работе, разногласия с родственниками; разногласия с супругой.

— шкала для оценки макросоциальных ресурсов, предназначенная для оценки помощи, оказываемой трудармейцам и жертвам политических репрессий (группа А). Предлагаемые для оценки виды помощи включали в себя: получение продуктовых наборов; получение лекарств из гуманитарных аптек; получение лекарств по индивидуальным заявкам; получение предметов медицинского назначения; получение слуховых аппаратов, очков; протезирование зубов; санаторное лечение; получение одежды, постельных принадлежностей; обучение на языковых курсах; участие в культурных и образовательных мероприятиях; подписка и получение газеты DAZ.

Психологический раздел карты содержал предназначенную для оценки микросоциальных ресурсов Шкалу социальной поддержки. Необходимо указать на незначительное сокращение данного инструмента в соответствии с целями настоящего исследования. В качестве важнейшего личностного ресурса нами рассматривалась самоэффективность, для измерения которой была использована Шкала самоэффективности.

Набор респондентов в исследование производился из списков Ассоциации общественных объединений немцев Казахстана по случайному принципу. При заполнении опросников в распоряжении обследуемых обязательно находился автор исследования или предварительно инструктированный социальный работник. Уведомление респондентов о встрече и целях обследования производилось сотрудниками региональных объединений Ассоциации. Анализ результатов скринингового обследования базировался на принципах предложенной нами инструментальной модели изучения этнических меньшинств. Соответственно этому все социальные признаки исследовались в контексте той популяционной группы и отдельных социальных подгрупп, где они были зарегистрированы. С практической точки зрения это означало использование единообразной системы оценки исследуемых параметров вне зависимости от объема конкретных социальных подгрупп. Тем самым создавалась возможность непосредственного изучения вклада параметров в формирование психического здоровья исследуемой группы. Информативность полученных результатов обеспечивалась репрезентативностью выделенных нами выборок исследуемым популяциям. В связи с достаточно большим объемом опросника SCL-90-R и имеющимися сведениями об опыте его адаптации на российских популяциях он был использован нами как основной скрининговый инструмент.

При изучении влияния на психическое здоровье социальнодемографических параметров (дисперсионный анализ) нами применялась следующая система оценки различий между подгруппами:

— слабые различия (достоверные различия по 1-2 основным или дополнительным шкалам SCL-90-R);

— умеренные различия (достоверные различия по 3-4 основным или дополнительным шкалам SCL-90-R);

— выраженные различия (достоверные различия по 5 и более основным или дополнительным шкалам SCL-90-R).

Исследование влияния на психическое здоровье социальных стрессоров и ресурсов проводилось нами путем корреляционного анализа. Степени влияния оценивались по общей системе корреляционных связей между показателями стрессора и индексом общей тяжести GSI:

— умеренная корреляционная связь (при 0,30 ≤ r ≤ 0,49);

— средняя (выраженная) корреляционная связь (при 0,50 ≤ r ≤ 0,69);

— сильная корреляционная связь (при r ≥ 0,70);

Показатели опросника SF-12 использовались нами преимущественно для подтверждения данных опросника SCL-90-R. Последние рассматривались нами при достоверных различиях или корреляционных связях по не менее чем трем шкалам SF-12.

Вторая фаза обследования включала в себя выборочное интервьюирование обследованных респондентов. Цель проводимого интервьюирования заключалась в контроле диагностической информативности используемого в скрининговом обследовании опросника выраженности психопатологической симптоматики SCL-90-R. Перед началом интервью нами во всех случаях было получено информированное согласие участников. Дополнительным условием, обеспечивающим конфиденциальность обследования, была его полная анонимность. Обследованная методом клинического интервьюирования выборка включала в себя 147 жителей г. Алма-Ата и Алма-Атинской области. В качестве инструмента клинического интервьюирования была использована схема полуструктурированного клинического интервью, основанная на диагностических критериях МКБ-10.

Собранная описанными методами информация составила основу для формирования электронной базы первичных научных данных. Математико-статистическая обработка их производилась с помощью пакета программного обеспечения SPSS (версия 13).